У священников и поэтов – одна миссия

У священников и поэтов – одна миссия: преображение, возвышение человеческой личности. Эта фраза прозвучала из уст епископа Якутского и Ленского Романа, по благословению которого в епархии было положено начало традиции поэтических вечеров.

 

Поэзия размышления

Трудно представить, что в наши дни можно заставить задышать одними лёгкими, забиться единым сердцем столь разных людей – поэтов, учёных, бизнесменов, преподавателей, медиков, чиновников, директоров институтов, журналистов, священнослужителей… Это сделала поэзия. Точнее – поэт.

3 июля в уютном зале Якутского епархиального управления состоялся поэтический вечер Ирины Дмитриевой. Открывая его, владыка Роман выразил надежду, что литературные встречи в епархии станут отправной точкой общения интеллигенции и священства.

…Лучше всего о поэте говорят его стихи. Вдвойне интересней, если автор читает их сам. «В поэзии важен звук, – объяснила Ирина Александровна, – и часто фонетика тождественна, равнозначна семантике, во всяком случае, звук подчёркивает, проявляет смыслы». Особенно – когда читают тихим мягким голосом, как Ирина Дмитриева.

Звучали стихотворения из «Дачного цикла», о томительной жаре, об очищающей грозе, о рождающей красоту осени – обо всём том, что происходит в природе, но и в душе человека. А слушатели всё просили «ещё», «ещё читай!» И Ирина читала:

Для смеха мне нужна причина.
Для радости – повод.
Для грусти – воспоминание.
Для того, чтобы быть услышанной, – молитва.
Для счастья – …не знаю.
Для тоски – ничего…

Московский поэт с якутскими корнями Игорь Емельянов сказал ей: «Мне очень важно было УСЛЫШАТЬ тебя, авторскую интонацию. Твои стихи совершенно иначе прочитались». Иначе – значит полнее, глубже, лиричнее, нежнее…

«Что будет с вами, когда однажды вы проснётесь и поймёте, что больше не можете писать?» – спросил Ирину коллега по перу Софрон Осипов.

Она улыбнулась: «А я и не пишу… То есть пишу очень редко. И начала поздно. Наверное, поэтому не ощущаю себя поэтом. Такое впечатление, что человек и поэт под моим именем возникли из разных источников и потом не вполне, может быть, соединились».

Возможно, поэт в ней появился, чтобы помочь состояться главной встрече всей её жизни – встрече с собой. Она признаётся, что, скорее, читатель своих стихов, чем их автор. Когда строки рождаются, она «мучит ими», читая вслух близким людям – маме, Татьяне Данилевской, Ариадне Борисовой… Читает, вчитывается, чтобы понять. Себя.

…В строчках своих различаю себя. Быть может,
…Здесь та, что под чужими прячется именами,
Шепчет, улыбаясь зрачками: «Боже, Боже!»,
Птицам ладошки протягивает с семенами,
Так в зеркалах отражается непохоже,
В снах тревожных блаженством нездешним дышит.
«Её и позвать не смеешь!» – жмётся к дождю прохожий.
Кому не страшно, зовёт: «Ириша»…

«А не мешает ли творчеству вера в Бога?» – поинтересовался Осипов, на что Ирина ответила, что не знает, чему вера может помешать. Скорее, наоборот. Вера помогает человеку раскрыться, СТАТЬ, она меняет отношение к людям, жизни, миру, себе.

Поэзия – это не тема, это чудо, позволяющее пробиться от существования к сути жизни. В какой-то момент Ирина Дмитриева запрещала себе называть вещи своими именами, чтобы устранить даже тень внешнего христианства или церковности. Но вера, преображая человека, безусловно, отражается и в поэзии.

«Когда начала писать, я не знала Бога. Стихи и рождались из желания выяснить отношения со всем, что не я, – окружающим миром, людьми и Богом (Который тогда, казалось, был мне чужим). Постепенно всё изменялось – зрение, слух, мышление, сердце… Владыка Герман замечал: «По стихам видно, как Вы меняетесь!»

Вера не помогает писать стихи, говорит Ирина, она помогает правильно относиться к ним и к себе, парализует тщеславие и гордыню.

Потом Преосвященный Роман спросил поэта об отношении к удивительному человеку нашего времени – митрополиту Антонию Сурожскому. И Ирина Александровна рассказала, как однажды владыка Герман (ныне митрополит Курский и Рыльский) подарил ей книжку в невзрачной обложке, она долго лежала забытой на полке. Но однажды Ирина открыла книжицу – и та перевернула ей душу. Владыка Антоний Сурожский говорил о том, к чему тянулось её сердце, говорил из собственного опыта святости, в его словах и его жизни ощущалась та ПОДЛИННОСТЬ, которая всегда была так важна для самого поэта, важна во всём.

Журналистка Инна Феоктистова, когда я рассказала ей о вечере, заметила, что есть поэзия наслаждения и есть поэзия размышления. Стихи Ирины Дмитриевой заставляют задуматься о вечном, о жизни и смерти, об отношениях между людьми, о собственном предназначении («путник дороги иной»). А некоторые фразы запоминаются раз и навсегда. Стихи Ирины Дмитриевой – поэзия размышления, в этом я согласна с Инной Николаевной. Но, возможно, гости того вечера каждый для себя поняли что-то иное. Потому что поэт, творец – это всегда немножко больше, чем мы думаем.

 

«Признание в любви»

В произведениях Натальи Харлампьевой, вечер которой состоялся 3 сентября, гармонично сочетаются женская нежность, «проникновенный голос северного края» и мудрый, по-мужски трезвый, взгляд на мир. В её стихах – философское осмысление мира, жизни, места поэзии в истории якутского народа, сложный духовный мир современной якутской женщины. Это, открывая вечер, заметила и ведущая, заслуженная артистка республики Лира Габышева.

Стихи народного поэта в переводе на русский язык звучали, перемежаясь беседой о времени, когда «возвращаются с ысыаха», когда человек уже знает, чего он достиг в жизни и что ещё предстоит ему сделать.

***
Могла, усилия не делая,
Всё в жизни с удалью простой
Делить на чёрное и белое
Без середины золотой.
И с тьмой боролась в честь обычая
Бороться с тьмой, и оттого
Могла костра принять обличие
Иль пепелища самого.
Во всём окрест черты контрастности
Мне виделись, как свет и мгла.
Теперь былой наивной ясности
Я устыдилась бы сама.

Наталья Ивановна считает, что присвоение ей высокого звания народного поэта Якутии несколько лет назад – это признание заслуг всех женщин в якутской литературе, писавших до неё и сочинявших устные сказки. Ведь среди пятнадцати народных писателей Якутии за 100 лет не было ни одной женщины.

Своё шестидесятилетие Харлампьева отметила изданием четырёх книжек. Одна их них называется «Признание в любви». По словам Натальи Ивановны, она шла к написанию этой книги давно и считает символичным, что труд её увидит свет в год 380-летия вхождения Якутии в состав Российского государства. Книга – о русских поэтах ХХ века, посвятивших нашему северному краю не одну строчку и переводивших якутских авторов, о связях между якутской и русской советской литературами. Это и своеобразная дань уважения России, без классической литературы которой не было бы и классической якутской в нынешнем её виде.

Первые страницы «Признания в любви» посвящены Анне Ахматовой, переводившей стихи Леонида Попова. Сотрудники Публичной библиотеки в Санкт-Петербурге, к которым обратилась Наталья Ивановна, уверяли её, что архив Ахматовой досконально изучен и ничего нового в нём найти невозможно. Однако среди бумаг поэта обнаружилась Почётная грамота Верховного Совета ЯАССР от 1957 года и письменное приглашение Анне Андреевне на вечер якутской литературы.

Среди других героев книжки – представитель школы «тихой русской поэзии» Николай Рычков; Светлана Кузнецова, посвятившая родному Витиму так много стихов, как никто другой; иркутянин Анатолий Преловский, ребёнком в 1941-1945 годы живший в Якутске и написавший впоследствии поэму «Военная война». И, конечно, Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский и Римма Казакова. Все они связаны с Якутией и её культурой неразрывными узами.

Аита Шапошникова, переводчик, главный редактор журнала «Далбар хотун», отметила, что творчество Натальи Харлампьевой освещено библейским светом и в качестве одного из примеров прочитала отрывок переведённого ею на русский язык эссе из сборника «Кумыс счастья». В нём раскрывается понимание любви, бытующее в якутском народе, которое можно выразить одной фразой: «Добрая сила любви делает человека человеком»:

…В тепле подлинной любви рождаются крепкие дети, умножается домашняя живность, получаются богатые урожаи и закрома ломятся от припасов, которые прибывают как бы сами по себе! Это – от могущественной силы любви двух сердец! А мы, якуты, стало быть, являемся счастливым народом, рождённым в колыбели настоящей любви…

Поэты Александр Ксанф и Ирина Дмитриева прочитали стихи Харлампьевой в собственном переводе.

В завершение вечера епископ Якутский и Ленский Роман вручил Наталье Харлампьевой архиерейскую грамоту со словами, что если её сравнивают с философами, то он скажет больше: она – христианский философ, потому что философия её творчества пронизана светом Христа.

 

Пленник русской поэзии 

На вечер народного поэта Якутии Семёна Руфова, состоявшийся 2 октября, пришли собратья по творческому цеху – молодые и убелённые сединами, переводчики литературных текстов, учёные, студенты Якутской духовной семинарии, просто любители изящной словесности. Все они были удивлены, восхищены, сражены наповал жизнелюбием мастера слова, его талантом и «пламенной страстью» к русской поэзии, которую он пронёс через всю свою жизнь.

Родившись в глухой якутской деревне, Семён Титович рано пристрастился к книгам. Русскую литературу в детстве читал в якутских переводах и даже по малости лет считал русских классиков якутами. Он был настолько влюблён в бессмертное произведение Пушкина, что, по словам своего друга, профессора СВФУ Николая Тобурокова, косил сено «под пушкинские ямбы»! Размахивая косой, юный Сеня декламировал: «Мой дядя самых честных правил, / Когда не в шутку занемог…»

Ещё один кумир Семёна Титовича – Лермонтов. Прочитав школьником стихотворение «Выхожу один я на дорогу», он запомнил его навсегда, как и многие другие стихи русских поэтов. И всю жизнь мечтал побывать у Лермонтова в Тарханах, увидеть тот самый дуб, посаженный бабушкой Елизаветой Алексеевной Арсеньевой, который склоняется и шумит над могилой поэта. Мечту Руфов осуществил в 84 года! Оказалось, что дуб повален бурей, и его спиленный ствол лежит рядом с могилой Михаила Юрьевича.

На вечере Семён Титович читал (по памяти!) стихи Пушкина и Лермонтова на русском языке и свои переводы их на якутский. Как в первый раз, гости вечера с замиранием сердца вслушивались в бессмертные строки стихотворений «Пророк», «Дума», «Поэту», «Цветок»… По признанию Семёна Титовича, в стихотворении Пушкина «Конь» ему видятся параллели с олонхо, когда кони предупреждали боотуров о беде. Его Руфов перевёл на якутский язык ещё 40 лет назад.

А некоторые переводы были сделаны им специально для учебника «Основы православной культуры», переведённого (впервые в России!) на якутский язык и изданного недавно по благословению владыки Романа:

 Мэлииппэ
 
Ыарахан түгэн сүрэхпин
Ыга тутан ыллын –
Мэҥэ тыллаах мэлииппэбин
Мэлдьи мин ааҕабын.
Саараҥныыр санаам сайҕанан,
Саамыланан кэҥиир,
Кутурҕан баттык дьайҕаран,
Кутум чэпчиир, чэпчиир…

 М. Лермонтов

Подкупает неиссякаемое чувство юмора Семёна Титовича, он с удовольствием шутит, прежде всего над собой, в том числе – в стихах:

Родился там и знаю –
Зовут медвежьим краем
Тайгу мою,
Однако я не встретил
Ни одного медведя
В родном краю.
Никак мне на природе –
Ни на лесной охоте,
Ни на речной рыбалке
Не встретился медведь…
Впервые, ёлки-палки,
В Московском зоопарке
Пришлось его узреть!

Как отмечали в своих выступлениях коллеги и друзья поэта, благодаря Руфову на якутском языке заговорили герои поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», он бережно перевёл на родной язык 154 сонета Шекспира, творения Абая Кунанбаева, поэму Константина Иванова «Нарспи», написал множество очерков о собратьях по перу.

Владыка Роман вручил Семёну Титовичу юбилейную общественную медаль «В память о 200-летии Отечественной войны 1812 г.» Эта награда – знак признания особых заслуг человека перед Отечеством и обществом. Сам поэт считает символичным, что своё 85-летие он встречает в 380-тую годовщину вхождения Якутии в состав Российского государства.

 

Ольга СЕРГЕЕВА