Представьте себе, дорогой читатель, что в тот момент, когда вы ждёте рождения своего ребёнка (или беременна ваша дочь, сестра, внучка, близкая подруга), врач сообщает: в утробе – урод, или нежизнеспособный плод, или он имеет тяжелейшие хромосомные патологии, которые, если не сделать аборт, отравят всю вашу жизнь, поскольку до конца дней придётся ухаживать за инвалидом! Страшно? Ещё бы!
Нет, я тут никого не собираюсь осуждать, поскольку слишком хорошо знаю, что такое болезнь и связанное с ней страдание и что такое растить больного ребёнка с минимальной помощью государства или вообще без неё. Сама родилась со spina bifida, с малых лет насмотрелась горя, детского и взрослого, в больницах и санаториях. Старшие крестники мои имеют мучительные врождённые заболевания; у одной подруги сын – тяжёлый инвалид; другая – с младенчества прикована к коляске, племянник родился с патологией опорно-двигательного аппарата; двоюродная сестра, усыновившая троих детей, двух лечит до сих пор, хотя они уже взрослые; близкие друзья, родив четверых здоровых детей, усыновили двух больных деток… Как же им бывает тяжело! Мама моя всю свою жизнь к ножкам моим сложила, от всего – карьеры, личной жизни, даже мелких женских радостей, таких, как украшения, например, – отказалась, чтобы мне подарить жизнь полноценную! Нет-нет, я не судья людям, на подобные подвиги не способным!
Только слишком часто сталкиваюсь с тем, что запуганные и затравленные врачами мамочки рожают детей совершенно здоровых, умных, прекрасных! Понятно, что иллюзий у родителей быть не должно, и медики, раз уж к ним за консультацией обратились, призваны предупредить о рисках. Это их профессиональная обязанность, ведь тогда семья сможет физически и морально подготовиться, заранее принять меры по организации лечения, если оно возможно, решиться на кесарево сечение, позволяющее избежать травм при некоторых врождённых дефектах…
Понятно, появление нездорового малыша – тяжелейшее испытание, которое не всем по силам, поэтому у нас так много тяжелобольных ребятишек мучаются в детских спецучреждениях, а потом, если доживают до 18 лет, плавно переходят в дома для престарелых и инвалидов.
Но будем откровенны и признаем несколько очевидных фактов. Во-первых, по словам акушеров-гинекологов, ни одна женщина сегодня не застрахована от того, что может родить больное дитя, при всех благоприятных результатах дородового обследования. Пренатальная диагностика – не панацея, говорят они. Во-вторых, случаются родовые травмы. Бывает, дети тяжело заболевают в первые дни, месяцы своей жизни. От них мы тоже будем избавляться, чтобы не портить себе жизнь?
Врачи должны предупреждать матерей о рисках, да. Но даже если медики сами так не считают, они обязаны также понимать: есть женщины, которые с первых же дней беременности чувствуют, знают – в их животе растёт не зародыш, не плод, от которого легко можно избавиться, а полноценный человек – самое дорогое, что только может быть у нормальной матери, – её ребёнок. Почему некоторым из них, чтобы родить младенца, приходится проходить муки ада, связанные с системой, призванной их защищать? Или дело не в системе медицинского образования и здравоохранения, а в отдельных личностях, которые, как и везде, бывают разными? Об этом стоит подумать, мне кажется. Чтобы прекратить убийства детей «на всякий случай».
Некоторые мамы, беременность которых омрачилась тяжкими душевными переживаниями, решились рассказать нам свои истории.
«Там всё выросло…»
Надежда Попова, менеджер банка, Новосибирская область.
У меня уже было трое детей (две дочери 16-ти и 14-ти лет от первого брака и трёхлетний сынок, рождённый во втором), когда в 34 года я, наконец-то, снова узнала о беременности. Мы с мужем сразу решили, что нашему мальчику обязательно нужны брат или сестра. Я очень хотела погодок и молилась, чтобы Господь даровал мне ещё одного малыша, пока чувствую себя в силах родить, но зачать получилось только через три года.
Странно, ни с одним ребёнком прежде мне не довелось ощутить такого безумного счастья. Близкие также радовались за нас.
На учёт в поселковой больнице я пришла вставать на сроке в 10 недель. Первое УЗИ подтвердило наличие одного плода, но возникло предположение, что есть ещё один, только сердцебиение не прослушивалось. Повторное ультразвуковое исследование на другом аппарате это не подтвердило, но выявило новые проблемы. Пришлось лечь в больницу. Два врача, осматривавшие меня, дали заключение: матка увеличена в два раза, есть подозрение на отслойку плаценты и имеется множество гематом – необходимо прервать беременность.
Когда я впервые услышала об аборте, испытала шок. Первый день просто рыдала, обхватив живот руками, и только повторяла, что никому свою крошку не отдам. На стрессе за неделю потеряла четыре килограмма.
Врачи усиленно уговаривали, увещевали, «успокаивали»: ты всё равно не доносишь, случится выкидыш неделе на 20-й, причём обязательно с сильным кровотечением, но даже если и получится родить, ребёнок (это – 100%!) будет больной, а зачем тебе инвалид, если уже есть трое здоровых? Они давили на совесть и призывали пожалеть медиков: хорошо, когда прерывание беременности плановое, а представь, если выкидыш произойдёт ночью, врача поднимут, а потом ему, бедному, ещё день работать, почему женщины даже не думают об этом и нас не жалеют!..
Докторам удалось напугать не только меня, но и родных. К сожалению, некоторые из них вначале стали убеждать: медикам виднее, надо им доверять, и, возможно, стоит сделать аборт. Было тяжело.
К счастью, в первые минуты меня поддержали соседки по палате. Одна из них рассказала, что, когда ждала первого ребёнка, врачи тоже диагностировали какую-то патологию и убедили избавиться от «дефективного плода». Вскоре эта женщина забеременела опять и ей поставили тот же диагноз. Тогда она не стала слушать поселковых докторов, поехала в город и… родила здорового мальчика.
Несмотря на все диагнозы и угрозы, я даже мысли не допускала о прерывании беременности. Позволить кому-то разрывать на куски своего малыша!.. Нет! И тоже решила ехать в Новосибирск, в Центр новых медицинских технологий. Спасибо свекрови! Она на протяжении всей беременности возила меня туда.
Обследование, проводившееся на 12-й неделе, к большой радости, не подтвердило ни наличия гематом, ни отслойку плаценты. Угроза выкидыша всё же была, но уже по совсем другой причине, и меня успокоили: вынашивание здорового ребёнка вполне реально. Странно, но когда наши гинекологи увидели такие результаты, они не обрадовались, напротив, упорно повторяли, что всё равно я не выношу и «скину». И всё же мне удалось настоять на сохранении.
В больнице я просто лежала, раз в день принимала уколы папаверина и ждала… Сильный страх прошёл после первого же УЗИ в новосибирском Центре. Но переживания, конечно, остались, ведь сохранялась угроза выкидыша. Однако я знала, что рожу в срок.
В такие моменты очень важна поддержка родных, особенно мужа, детей и родителей. Все они старались хранить моё спокойствие, подбадривали. Старшие почти всю работу по дому взяли на себя. Говорили, чтобы я гнала все худые мысли, верила и надеялась на помощь Божию.
Священник посоветовал мне беспрерывно читать тропарь «Христос Воскресе». Кроме того, я молилась перед иконой Божией Матери, именуемой «Помощница в родах», и, конечно, просила Господа своими словами.
На восьмом месяце мне сказали, что у ребёнка образовались кисты в головном мозге и, возможно, придётся делать кесарево сечение. Рожать в посёлке я побоялась, и врач не рискнула меня оставить, выписала направление в город. Там мне провели ещё ряд обследований и успокоили: кисты не растут, и я вполне справлюсь сама. Роды были не лёгкие, но всё прошло хорошо. Доченька оказалась совершенно здоровой. Родилось моё маленькое, но такое большое счастье!
Сейчас нашей малышке уже 1 год и 3 месяца. Это очень активный, весёлый с озорными глазами ребёнок, ласковая маленькая хохотушка. Любит кружиться под музыку, смотреть мультики и играть с братиком в машинки, кубики, прятки и догоняшки. Мы все от неё в восторге и умилении. Все её обожают, балуют и зацеловывают.
Я стараюсь не вспоминать о плохом, гоню от себя тяжёлые мысли, а вот благодарность тем докторам, которые помогли мне родить, в сердце ношу. В первую очередь – врачу женской консультации, которая вела меня всю беременность, она была очень внимательна и ни разу даже не заикнулась об аборте.
Теперь, когда прошло уже почти два года с того дня, когда я впервые услышала страшные слова «надо прерывать», мне жаль тех гинекологов, которые, каждый день делая подобные операции и видя истерзанные крошечные тельца, вероятно, настолько очерствели, что уже не задумываются над тем, чем занимаются! Они убивают невинных деток так, будто для них это просто куски мяса.
Перед поездкой на роды в город допплерометрию мне делала та самая врач, которая уверяла в необходимости прервать беременность. Она была очень удивлена, что я смогла выносить ребёнка, и сказала: «Ну хорошо, что там всё выросло», словно речь шла не о человеке, а каком-то отростке.
Мамочкам, которые сегодня и сейчас оказались в подобной ситуации, мне хотелось бы посоветовать: не отчаивайтесь! Нужно общаться со своими крошками и любить их, как бы вас ни пугали. Нужно молиться Господу, призывать на помощь Божию Матерь и святых и верить в хорошее!
Чудо произошло
Елена БОНДАРЬ, учёный-физик, г. Якутск:
Первый сын появился на свет, когда мне исполнился 21 год. Думала, рожать больше ни за что не стану – тяжело далась беременность, ощущения после кесарева сечения были отвратительные, да и мальчик получился невероятно шустрый, он отнимал все силы, и второй раз проходить через такое не хотелось. А в 38 познакомилась со своим будущим мужем, который мечтал о дочке. И я поняла – где-то в дальнем уголке моей души живёт желание нянчить своего малыша. Но… возраст, вроде, уже приличный, жизнь устоялась, а ребёнок кардинально меняет всё. Ещё почему-то казалось, что и не получится уже забеременеть…
Тем не менее, на всякий случай оба сдали все анализы, я посетила нужных специалистов, вылечила зубы. Четыре месяца мы ждали заветные две полоски. А, дождавшись, я испугалась. Руки тряслись, когда второй тест покупать бегала. Муж как раз в командировку уехал, он узнал новость по ватсапу. Остальным сказала не сразу. Все очень обрадовались, мой 18-летний сын тоже, хотя, конечно, от такой новости он был в шоке.
На учёт по беременности не поставили, врач объяснила: возраст, да и вообще процент выкидышей большой, приходите попозже. Примерно на 9-й неделе я перенервничала, заболел живот, и меня положили в больницу. Всё обошлось. Хотя чувствовала себя плохо – начался сильный токсикоз.
Скрининговое УЗИ сделали в 11 недель. Врач даже особо смотреть не стала, увидев несколько гематом, сказала: шансов выносить практически нет. Я опять легла на сохранение, сначала в одну больницу, потом в другую. Но по результатам ультразвукового исследования размеры гематом увеличивались, появлялись новые.
В городской гинекологии отношение персонала было совершенно пофигичным. Через две недели лежания там меня вызвала лечащая врач и как обухом по голове шарахнула: прогноз плохой, надо делать аборт. Я резко отказалась. Она стала настаивать, убеждая, что если не сделаю этого сейчас (срок как раз позволяет) и удастся доносить до 21-й недели, будет хуже: таких детей в наше время спасают, но они гарантированно беспомощные инвалиды на всю жизнь. А если даже вдруг роды и пройдут в срок, стращала она, малыш родится неполноценным, потому что из-за гематом питание к плоду поступает плохо, нервная система нормально не сформируется.
Я, плача, написала отказ от прерывания беременности, под диктовку гинеколога, перечисляя все возможные последствия, среди которых были: угроза моей жизни, инвалидность будущего ребёнка, невозможность иметь детей в дальнейшем и так далее.
Однако врачи на этом не остановились. На следующий день состоялся консилиум, где уже вчетвером они всячески давили и пытались заставить меня сделать аборт. Опять пришлось писать отказ, вновь повторяя список обещанных осложнений, а что я тогда переживала… только беременная поймёт. Сейчас это страшным уже не кажется, а тогда вызвало истерику. Но я видела на УЗИ – крошка прекрасно развивается, сердечко её бьётся. Самое абсурдное, одной из врачебных страшилок была такая: «У вас же может произойти выкидыш!» То есть во избежание потери ребёнка предлагалось на всякий случай его заранее убить.
Ужас и отчаяние – вот всё, что я чувствовала тогда. Много плакала, почти поверив в самое плохое, и морально готовилась, что с ребёнком, если он родится, возникнут проблемы. Я никогда не сомневалась – своё дитя оставлю в любом случае, больное или нет, но тут появился страх за старшего сына, которому нужна живая мама. А врачи грозили: если резко начнётся отслойка, меня могут и не спасти.
Кстати, с Артёмом случилась похожая история. «Добрые» знакомые меня всячески убеждали: надо срочно избавляться от ребёнка, так как его отцу делали кучу операций, исправляя врождённые патологии, и имеются страшные наследственные заболевания, поэтому непременно родится урод. Впоследствии выяснилось, что всё это – неправда, во всяком случае, очень сильное преувеличение. Но всю беременность я провела в страхе. На минуту очнувшись от наркоза после операции кесарева сечения и услышав крик новорождённого, спросила: нормальный ли малыш и, получив положительный ответ, провалилась в сон.
Тогда меня поддержала врач. Будучи в чужом городе, я пришла в поликлинику в полном отчаянии, не зная, как поступить. Всякие сомнения в голову лезли – уж очень убедительно врали «друзья». На приёме у эндокринолога вдруг расплакалась. Женщина потихоньку выспросила мою историю. Уже толком не помню наш разговор, но сейчас понимаю, что она была верующей (а я тогда – нет) и рассказала о своих пациентках, которые в молодости пошли на такое, а сейчас, при полном материальном благополучии и хороших мужьях очень хотели бы родить детей, но не могут, даже несмотря на дорогостоящее лечение; о тех, кто когда-то сохранил малыша вопреки всем обстоятельствам и радуется теперь. «Всё закончится хорошо, вот увидишь!» – успокоила она. И оказалась права! А если бы я попала к другому врачу? Страшно представить, что у меня не было бы моего Тёмыча.
На этот раз всё происходило иначе. Гинеколог наседала, требуя прервать беременность, но дала немного времени подумать. Я обратилась к священнику храма, куда обычно хожу. Своего духовного отца у меня нет, но он духовник сына, уважаемый священник, знает нашу семью. По ватсапу спросила, могу ли поговорить, задать вопрос. Получив согласие, изложила ситуацию. Надеялась на поддержку и благословение идти против мнения врачей. В ответ получила… молчание. Он просто не ответил, хотя сообщение было отмечено как прочитанное.
Муж за меня переживал, но другим родственникам ничего не говорили. Больше всех поддержала подруга. Делилась своей уверенностью в благоприятном исходе. Молилась. Если б не она, я, наверное, сошла бы с ума.
Поняв, что ни за что не смогу совершить убийство своего ребёнка, доверилась Богу. «Господь не по силам не даёт испытаний» – избитая фраза… Но я думала именно так и надеялась на Его помощь при любом исходе. И уже очень любила свою малышку, интуитивно знала – это девочка. И ждала её любую. Ведь если дитя появляется на свет больным, вопреки хорошим прогнозам (роды тяжёлые, или врачи просмотрели патологию во время беременности), тогда не ставится вопрос: убить его, такого «неудачного», или дать шанс?
После отказа от аборта меня сразу же выписали. Лежала дома, плакала и в какой-то момент почувствовала: всё будет хорошо. Подготовилась к Причастию, позвала священника домой, так как боялась лишний раз даже пошевелиться, прочитав, что при гематомах надо лежать. Оказалось, у протоиерея Сергия Колесникова матушка тоже ждёт ребёнка, и срок почти такой же. Он меня очень утешил, поддержал. Несмотря на все настояния, категорически не взял деньги: «Вам сейчас пригодятся!»
Сразу после Причастия я пошла на УЗИ к специалисту, приёма к которой ждала почти месяц. Она после долгого и внимательно проведённого ультразвукового исследования сказала, что никаких гематом и отслойки нет, и с будущей девочкой (да-да, дочка!) всё в порядке. Чудо произошло.
Всё это сложное время я испытывала неведомое прежде ощущение присутствия Божия. Нет, вру, сильнее подобное чувство было лишь перед самыми родами: никогда не молилась я с такой радостью и удовольствием, как неделю перед появлением Лизы на свет.
А ещё очень сильно, просто физически осязала молитвенную поддержку! Моя подруга не только сама молилась о нас с Елизаветой, она просила об этом своих друзей, монахинь Богородично-Рождественской девичьей пустыни в с. Барятино, своего духовника, митрополита Германа… Их молитвы словно давали глоток свежего воздуха в душном пространстве. Они помогли мне «разрешиться бремени своего благополучно».
И вот доченьке недавно исполнилось 10 месяцев. В восемь она осознанно сказала «мама», сейчас лексикон значительно расширился – добавились «папа», «баба», «ытя» (это зонтик). Собачку Филю называет «Уйди» (так я его отгоняю, чтобы к нам в комнату не заходил), на руки просится – «иди-иди» (видимо, выхватила из фразы «Лиза, иди к маме»). Очень сообразительная и шустрая девица. Знает всех персонажей своих книжек, игрушки по именам. Поёт. Хохочет. Любит классическую музыку, подпевает и дирижирует!
В семье Лизаветка – всеобщая любимица. Папа, бабушки, брат её обожают и балуют, мои подруги заваливают подарками. Невозможно не улыбаться, глядя на маленькое хитрое солнышко.
А сколько таких малышей не родилось и ещё не родится, потому что кто-то не сможет преодолеть страх? Подобных примеров знаю множество. Это происходит не только в России. Моей израильской подруге врачи предлагали сделать аборт, когда на УЗИ увидели подвёрнутую лодыжку. Сейчас чудесная девочка прекрасно бегает на своих ножках, хоть и провела первый год в специальной ортопедической «сбруе». Другой подруге показали «завёрнутые», мягкие ушки сына и тоже предложили от него избавиться – зачем, мол, вам такой некрасивый. Смешливый, чуть лопоухий малыш уже почти год радует свою семью.
И всё же я понимаю, разные у всех и ситуации, и силы, и вера… Ведь у меня-то вероятность того, что родится здоровый ребёнок, имелась. А каково принимать решение тем, кто точно знает – дитё будет больным физически или психически? Это на самом деле очень тяжёлый выбор.
Счастье, прошедшее через страх
Елена ВИШНЕГОРОДСКАЯ, экономист, г. Дзержинский:
Я всегда хотела иметь хотя бы троих детей. Но после рождения первого ребёнка, честно говоря, второго уже не ждала – тяжело пришлось с дочерью, она часто болела. Да и не молодая уже была, и состояние здоровья оставляло желать лучшего. Думала даже, что не смогу забеременеть. И уж точно ничего не планировала. К тому же отношения с мужем в тот момент складывались не просто. Хотя подходя к частице пояса Пресвятой Богородицы, которая хранится в нашем Николо-Угрешском монастыре, просила, казалось, вопреки здравому смыслу, чтобы дал Господь ещё раз познать счастье материнства.
Когда я в 38 лет вдруг узнала о своей беременности, вместе с радостью одновременно испытала страх: как же своё дитя выношу, как буду его растить? Почему-то подумалось: именно сейчас – не готова. Привыкала к мысли, что во мне живёт малыш, больше месяца. Сейчас самой даже не верится!
А муж сразу очень обрадовался и сказал: «Я знал – это произойдёт. Наконец-то!» Он и правда часто заводил разговор о втором ребёнке. Но, жуткая трусиха, я всё время отнекивалась. И когда знакомые и друзья спрашивали: «Ну, решилась, наконец?», честно отвечала: «Нет, так и не смогла, за меня всё решили там… на Небесах». И подруги, и друзья мужа, и приятели, и знакомые, и родственники очень радовались за нас. Но больше всех ликовала дочка. Прежде она до слёз печалилась, что у неё нет ни братика, ни сестры, как у некоторых подружек.
Но, осознав, наконец, своё положение, я с ужасом вспомнила, о недавней болезни, которую лечила антибиотиком и противовоспалительным средством, не рекомендуемым при беременности. Сразу же обратилась в платную клинику к врачу, которого очень хвалили. С этого дня мне и начали поступать предложения избавиться от ребёнка.
Доктор сказала, что страшны не столько лекарства, сколько вирус, который попал в мой организм в то время, когда младенчик уже начал активно формироваться. Поэтому он может родиться больным – с заячьей губой или волчьей пастью, да мало ли… Мне предложили подумать пару дней и, чтобы не усложнять себе жизнь, принять таблеточку… Риск родить инвалида большой, уверяла врач: 50 на 50. Больше обращаться к ней я не стала.
Мне и мысли не могло прийти избавиться от своего ребёнка, пусть даже нездорового. Всё решает Господь, и уж тем более – кому дать жизнь, а у кого её забрать. На собственном опыте и опыте близких я не раз убеждалась: неверные решения и поступки отражаются негативным образом на нашей судьбе, на здоровье нашем и наших детей. Дело не в том, что Бог наказывает нас, а в том, что, совершая преступления перед Ним, мы своими руками разрушаем себя и своих потомков.
Проплакав весь вечер, я сообщила печальную новость мужу, но он отнёсся к ней совершенно спокойно: «С ребёнком всё будет хорошо!»
В городской поликлинике, куда пришла вставать на учёт, встретили меня на удивление радушно, приободрили даже. Но первый скрининг на сроке в 12 недель снова заставил волноваться. На УЗИ всё было хорошо, а вот анализ крови показал очень высокий риск рождения ребёнка с синдромом Дауна.
Гинеколог платной клиники, где я проходила генетическое тестирование, указав на мой возраст, заметила: «А чего Вы хотите? Вы ведь не девочка» и предложила сделать биопсию околоплодных вод, чтобы подтвердить или опровергнуть диагноз. Она предупредила о высоком риске потерять ребёнка при таком исследовании, и я отказалась.
Было страшно. Рыдала три дня. Молилась, просила у Господа: «Пусть этот результат окажется ошибочным, а если нет, дай силы растить больное дитя!» Муж успокаивал меня и уверял, что у нас будет здоровый малыш. Вместе с ним и с дочкой мы читали молитву по соглашению. Я вообще человек впечатлительный, эмоциональный, тяжело переживаю даже самые банальные детские болезни. А тут такой диагноз! Выплакавшись, я, наконец, успокоилась. Раз так ссудил Господь, значит, так тому и быть. На всё Его святая воля.
С результатом исследования я отправилась на приём к участковому гинекологу. Шла, как на битву, представляла, как меня будут уговаривать избавиться от ребёнка. Но там просто предложили пересдать скрининг. Медсестра, которая брала кровь, постаралась успокоить: «Небось сначала в платной клинике анализ делали? Не переживайте! Ошибки встречаются часто». Да и врач объяснила, что лучше обследоваться в государственной больнице: «Мы отправляем пробы на генетическое тестирование в институт. Там надёжнее. А ещё многое зависит от срока беременности и состояния здоровья на момент сдачи крови». И правда, результат, пришедший через месяц, показал минимальную возможность риска.
«Зачем всё это нужно? – спросила я своего участкового. – Ведь женщина вместо того, чтобы наслаждаться беременностью, предвкушая рождение малыша, подвергается постоянным стрессам, нервничает, а страдания отражаются на ребёнке!» Врач ответила: «Чтобы не рождались больные дети». А если они на самом деле здоровы? Сколько же сладких, розовощёких, пузатеньких малышей не смогли и не смогут увидеть мир из-за погрешностей техники, обрабатывающей данные крови, и ошибок врачей? Честный доктор лишь промолчала в ответ.
Нет, я не в обиде на неё, она делала, что должна, и была деликатна. А как поддержала меня работающая с ней медсестра! Она рассказала историю своей знакомой, которая жила за границей, и её всеми способами пытались убедить сделать аборт, чтобы не родить ребёнка с хромосомными аномалиями. Женщина выстояла, и теперь у неё здоровый малыш.
Я очень им благодарна! К сожалению, не все медики такие. Но обида на врачей, которые вместо слов поддержки говорят беременным женщинам, столь уязвимым в это время, жестокие вещи, и, не будучи уверенными в плохих прогнозах, так легко отправляют их на аборт, вскоре прошла.
Главное, меня поддержал муж. Он постоянно вселял уверенность, что всё будет хорошо. То же повторяли его родители, правда, в их голосах я слышала нотки тревоги и беспокойства. И моя мама не сомневалась – ребёнок родится здоровым. А ещё очень помогала семилетняя доченька своей искренней детской молитвой.
Лишь одна приятельница посчитала, что лучше избавиться от беременности, чем потом всю жизнь мучиться. Все остальные друзья и подруги говорили: даже если малыш родится больным, нужно принять всё, как волю Божию, ведь Господь не даёт креста не по силам. Хотя, конечно, они молились о здоровье ребёночка. Низкий им всем поклон. Сейчас я понимаю, так меня испытывал Господь.
В день памяти великого князя Владимира появился на свет мой сыночек. Без синдрома Дауна! Какое же это было счастье! Разве его можно передать? Невероятная радость – родить ребёнка!
Нашему малышу сейчас 5,5 месяцев. Он пытается ползать, пока ещё только назад, улыбается всем, если хорошо поспит. Как его любит папа! Он называет сына мужчиной своей мечты. Его обожает бабушка (моя мама, которая помогает мне после родов). Его очень любит наша дочка, с которой они так похожи! Сыночек почти всегда стойко переносит бурные нежности старшей сестры.
Свою любовь мне трудно описать словами. Я до сих пор со слезами на глазах благодарю Бога за Его милость ко мне, за счастье быть мамой, которое ещё раз испытала и которому нет сравнения!
Космонавт из последнего вагона
Елена МАДЕЕВА, адвокат, г. Новосибирск:
Бытует мнение, что желать рождения ребёнка после сорока лет женщина не может, а если она всё-таки решается на это, то лишь по каким-то веским поводам. К ним общество готово отнести отсутствие детей, новый брак, мечту супругов о чаде другого пола… Пожалуй, всё.
Я же, имея четверых взрослых и не очень детей (дочерям 24 и 12, сыновьям – 19 и 5 лет), в свои 43 года просто очень захотела ещё одного. Желанием потискать малыша моё стремление родить тоже не объяснялось, потому как внуков я дождалась и уже три года тетешкала их в качестве бабушки. Это было, как… успеть в последний вагон. Мальчиком или девочкой закончится проект «родительский финиш», значения не имело. Я торопилась реализовать детскую мечту о большой семье, прекрасно понимая все риски, связанные с поздней беременностью, и осознанно принимая их на себя.
О зачатии не молилась, положилась на волю Божью. Но очень уж хотела родить и готовилась к этому весьма тщательно: прошла полное медицинское обследование, подлечила слабые места. С момента принятия решения до наступления беременности прошёл год. Все рекомендации врачей, благо они касались в основном здорового образа жизни, мы с мужем выполняли неукоснительно. Никаких препятствий к родительству у меня не обнаружили, всех смущал исключительно зрелый возраст.
Самое смешное, что благая весть всё равно оказалась неожиданной – случилось это в том месяце, когда не предполагалось. Растерянно мы с мужем глядели на две полоски теста, означавшие серьёзные изменения всего уклада нашей жизни.
Впрочем, ступор длился недолго, о ребёнке следовало позаботиться. На следующий же день мы поехали на первое УЗИ в платную клинику. Однако тогда беременность просто не нашли. Космонавт ещё находился в невесомости и не успел прикрепиться к моему телу. Нужно было ждать. Вот с этого момента мы стали молиться. Просили о молитве всех своих знакомых священников и друзей.
Медициной существование космонавта как беременность ещё не рассматривалось, и даже верующие родственники не считали его человеком. Если бы он не нашёл места, где ему прилуниться, это не испортило бы статистику по вынашиванию. Только для меня клетка, болтавшаяся в глубинах моего немолодого тела, была ребёнком. Как же я хотела пройти через приключение-беременность вместе с ним и, наконец, познакомиться в августе 2015 года! Через неделю, полную переживаний, ультразвуковое обследование подтвердило, что стыковка прошла успешно, и начался официальный отсчёт земной жизни моего малыша. Нас отправили вставать на учёт.
Врач центра планирования семьи, у которой мы наблюдались, ещё до нашего появления в её кабинете знала о существовании сумасшедшей многодетной бабушки, которая настырно желает ребёнка. По этой причине приняты мы были радушно и направлены на УЗИ. Немолодой, жутко опытный доктор бестактно отвесил пару неприятных медицинских комментариев насчёт моего лишнего веса, подтвердил беременность, поинтересовался возрастом и скептически хмыкнул. Особенной радости по поводу космонавта медики не демонстрировали. Но наблюдать нас стали активно. Мы посетили всех специалистов, всё, что надо, и не надо, нам проверили и назначили.
В 11 недель мы прошли первый скрининг. Исследование делал тот же доктор, с которым на этот раз мне удалось задружиться. Оказывается, по своим научным делам он бывал в Якутии, откуда мы перебрались в Новосибирск, и любил нашу рыбку. Тема была найдена, симпатия достигнута. Врач определил, что всё у нас хорошо и соответствует сроку. Мы с ним посмотрели, как зевает космонавт. И вполне довольная, я отправилась сдавать кровь.
Сразу после этого мне посоветовали заглянуть к генетику на консультацию. Приятная женщина предупредила меня о высоких рисках, связанных с возрастом, а также сообщила, что в семье есть отягощённая наследственность по гипертонии и онкологии, и надо опасаться выкидыша и наблюдаться. Через две недели, когда я пришла на приём, доктор, прослушав результаты анализа по телефону, несмотря на то, что сама тут же договорилась о повторном исследовании (то есть сомнения в результатах у неё были), сходу начала внушать: с таким значением хорионического гонадотропина человека (ХГЧ) даже возрастной титр ничего не портит – ждать хорошего не приходится. Я с трудом убедила её продолжить разговор после повторного анализа.
Напор врача был столь силён, что мне, адвокату, привыкшему держать удар, понадобилось время, чтобы прийти в себя и оценить ситуацию. Через неделю я знала про синдром Эдвардса почти всё и пришла на приём подготовленной к разговору.
Генетик тоже была готова к бою… Лабораторные результаты оказались столь же плохими. И доктор принялась настаивать на дополнительном обследовании, которое угрожало жизни малыша, а в случае, если он это переживёт, предлагала решить вопрос о прерывании беременности. Категорический отказ от опасной для космонавта процедуры был воспринят с недоумением.
Пришлось объяснять: я хочу любого ребёнка. И апеллировать к её же логике: если синдром Эдвардса имеет место (что напрочь не подтверждается УЗИ), шанс родиться живым у малыша отсутствует, а раз так, то почему я, мать, должна его убить?
Генетик настойчиво убеждала меня в неразумности подобного поведения. Очередной довод удивил: если младенец всё же появится на свет живым, его будут спасать и лечить, и это займёт часть моей жизни. Пришлось парировать: если ребёнок родится здоровым, он вообще займёт всю мою жизнь. Только убедившись в несгибаемости пациентки, врач позволила мне написать отказ от дальнейшего обследования.
Самое ужасное, когда вероятность синдрома Эдвардса была озвучена, я почувствовала не только агрессивность медиков, но и враждебность всего мира по отношению к моему ребёнку. Мало того, что мы, христиане, находящие счастье не только в работе, но и в семье, детях, которых не боимся рожать, когда нам за 40, вообще выбиваемся из идеальной картины мира, придуманной обществом, оно ещё при первом подозрении на нездоровье готово убивать наших детей. (Феноменально, но многодетность мусульман никого не раздражает).
Интересно проанализировать лексику, которую употребляют при этом те, кто даёт клятву Гиппократа. Генетик заявила, что у нас с высокой степенью вероятности родится урод (!). Не особенный или больной малыш, не ребёнок-инвалид, а именно урод. По отношению к младенцу в ход шли слова и выражения, имеющие явно негативный и уничижительный оттенок: «уродство», «смерть», «невыносимая жизнь», зато аборт – узаконенное убийство – прикрывалось эвфемизмами: «проститься с беременностью», «прекратить мучения», «сохранить силы и время».
Впрочем, я сразу предупредила, что кошмарить меня бесполезно, буду рожать при любых обстоятельствах. И врачи, покрутив пальцем у виска, отставили меня в покое.
Близкие, конечно, расстроились, советов они не давали, просто жалели. Самой мощной поддержкой была молитвенная. Узнав об опасности, все усилили свои молитвы, и сразу стало легче. Появилась стена за спиной. Кого и чего бояться, когда за тебя молятся такие люди, которых Господь даровал нам! Страх ушёл, я знала – всё будет хорошо. Мы уже любили своего ребёнка, хотели его рождения. Лишь со стороны кажется, женщина ждёт младенчика, на самом деле он у неё уже есть. Даже когда ещё ничего не видно, когда космонавт в полёте, это наполняет её смыслом и тайной – делает мамой и придаёт необыкновенные силы.
Мне кажется, очень важно, столкнувшись с проблемой, самим в неё вникать, не доверяя слепо врачам. Благодаря интернету легко получить любую нужную информацию. Если понимаешь, что медики столь настойчиво убеждают в необходимости установить дефект развития и сделать аборт для того, чтобы обезопасить себя от претензий, снизить показатель рождаемости детей с аномалиями развития и генетическими пороками, если знаешь количество неверных диагнозов и процент гибели здоровых малышей от обследования, гораздо проще противостоять напору, не пугаться и защищать своё дитя.
И всё же без докторов никак! К счастью, в основном на всех этапах пути нам встречались высококлассные специалисты, которые очень помогали. Волнение о здоровье ребёнка оставалось, поэтому я тщательно обследовала себя и его, чтобы в случае наличия проблемы верно выбрать родильный дом, подготовиться к дальнейшему лечению, вовремя получить консультацию специалиста. Мы стремились не избежать рождения больного малыша, а сохранить шансы на выживание тому, кому мы по воле Божьей дали жизнь. Врачи, зная о низком ХГЧ на первом скрининге, искренне удивлялись, что пороков развития у малышки не находят.
К 17-и неделям стало ясно: космонавт на самом деле – снегурочка. Никогда прежде я не носила ребёнка так легко. Работала до последнего дня. В роддом отправилась прямо из офиса. Ехала в машине на встречу со своим счастьем и плакала, вдыхая запахи последнего дня последней беременности. Мне хотелось остановить это волшебное мгновение, когда моя крошка ещё пинает меня изнутри, согревает своим теплом и во мне бьются два сердца.
Снегурочка родилась с весом 4 кг 530 гр (она у нас самый крупный детёныш), что при синдроме Эдвардса просто нонсенс. Доктора сказали: ребёнок на редкость здоров. А я и так в этом не сомневалась. Все волнения утонули в огромной радости, которая была и от самого рождения, и от того, что мы с дочкой вместе прошли через все препятствия.
Сейчас Марусе пять месяцев, она необыкновенная шалунья, обаяшка. Глядя на неё, у нас с мужем возникает вечный родительский вопрос: «И как же мы раньше без тебя жили?» Все вместе мы обожаем нашу Машеньку, любуемся ею, она сердце всей семьи. Надо видеть, как счастлив папа, держащий её на руках, или с какой радостью с сестрёнкой играет Саша, как нянькается Анюта. Маше повезло родиться после своей племянницы, поэтому её любит и наша старшая внучка. Младшая появилась на свет вскоре после Маруси и им предстоит расти подругами.
Конечно, ребёнок мог родиться больным, но это не сделало бы меня и мужа несчастными. Мы приняли своё решение ещё до зачатия. Гораздо страшнее понимать, что в результате опасной диагностики я могла потерять свою Машеньку, просто из страха и по незнанию.
Беда в том, что врачи перестали видеть в нас и наших «яйцах», «зиготах», «плодах», «зародышах» людей. Попадая в женскую консультацию, даже самую приличную, мы все перестаем быть уважаемыми руководителями, менеджерами, адвокатами, писателями, судьями, учёными, учителями. Мы превращаемся в биомассу, которая вынашивает плод. В роддомах происходит то же самое.
Так хочется сказать тем, кто призван беречь здоровье и жизни своих пациентов: дорогие доктора, мы – люди! Часто не самые глупые и бездарные. Завтра вы придёте к нам, женщинам, которые иногда оказываются в ваших кабинетах, по своим очень важным делам, и мы будем видеть в вас личностей со своей индивидуальностью, мыслями и чувствами. Мы, ничего не смыслящие в медицине, хорошо разбираемся в чём-то ещё. Но даже если только в домашнем хозяйстве и воспитании детей… Поймите же, мы их любим – пусть самых крохотных, ещё не рождённых, больных, и хотим, чтобы они жили.
Да, все эти истории, в конце концов, оказались счастливыми. Да, могло быть и по-другому. Но и по-другому могло бы быть счастье, потому что и больной ребёнок может его дать. И такой малыш может, когда вырастет, стать замечательным человеком, уж поверьте.
Ирина ДМИТРИЕВА