Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел её голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у царских врат,
Причастный тайнам, – плакал ребёнок
О том, что никто не придёт назад.
Александр Блок
Ах! Как хорошо!.. А вот и нет. Я недавно поняла: плохо, оказывается, пела блоковская девушка.
Человек впервые приходит в храм, стоит, ничего не понимает, кроме «Господи, помилуй!»… Но, если никто его не дёрнет, не обидит, он может почувствовать, что… радость всё-таки будет, что в тихой заводи все его мысли-корабли, он может услышать, как хорошо поёт хор, какие чудные голоса у певчих, особенно – баритон… И это плохо. Почему? Почему святые отцы вообще сладкозвучие запрещали? И что тогда хорошо для церковного хора? Кто эти люди, которые имеют счастье петь Богу за нас, вместо нас? А может быть, Вы, читатель, сегодня далёкий от Церкви, завтра смогли бы занять своё место… на клиросе?
Обо всём этом мы затеяли разговор с регентом Преображенского кафедрального собора г. Якутска Екатериной Сергеевной Павловой. Интересно, что родилась она в Якутске, потом родители уехали в Калужскую область, но замуж учащаяся регентской школы вышла за семинариста-якутянина Михаила Павлова и приехала за ним, будущим священником, на северную родину. Здесь родила четырёх детей. Здесь пела на клиросе. А теперь возглавляет церковный хор и преподаёт в духовном училище.
– Матушка Екатерина, мы ведь, правда, часто стремимся получить удовольствие от музыки, пения. Поэтому для меня шоком стали слова профессора И.А. Осипова, который сам десятки лет пел в церковном хоре: «Понятия «богослужение» и «концерт» разнятся, как Христос и антихрист». В чём тогда задача духовного пения? Почему, если в тебе оживают эмоции, чувства или ты наслаждаешься звуком, это плохо?
– Потому что вы думаете о баритоне, а не о Боге. Церковное пение должно настраивать душу на молитвенный лад, а эмоции, чувства – это душевное. Духовная музыка призвана не чувственные образы рождать, а молитву. Чувственность уводит от молитвы. Цель церковного пения – не услаждение слуха, а слово, слово молитвы. Церковному искусству вообще чужды сентиментальность и театральность.Согласно православному учению, церковные песнопения являются отзвуками Небес, которые гимнограф только улавливает и передаёт людям.
В древней Церкви практиковалось одноголосное пение, и сейчас в некоторых монастырях эта традиция сохранилась. Древнерусское знаменное пение – ровное, без страсти. Но кто-то сказал, чтобы петь знаменно, надо жить знаменно. Только в XVII веке с Запада в нашу Церковь пришло партесное (многоголосное) пение, которое постепенно начало превращаться в украшение богослужения. Многокрасочность и многообразие канонической манеры было принесено в жертву концертному стилю и хоровой виртуозности. Но мы настолько привыкли уже к этой красоте музыкальной, что я ловлю себя на том, что всё время хочется что-то новенькое выискать, выучить.
Когда в первые годы я приезжала в отпуск к маме, то предлагала местному священнику: «Батюшка, ну можно мы вот это выучим, вот это споём». Он отвечал категорично: «Нет, запомни: хор поёт то, что всегда. Вы запеваете Херувимскую, я в алтаре слышу и думаю: «О! Красиво!», и всё – молитва сразу уходит». Церковный хор старается (другое дело, как это у нас получается) собрать и выразить молитву верующих. Наша обиходная музыка не отвлекает человека. Хотя и её можно спеть душевно. Я согласна с Алексеем Ильичём Осиповым, что самая ужасная вещь – когда в пении начинается страсть: «Где страсти, там нет Бога». Страсти, чувства надо убирать.
– Что такое обиходная музыка? Гласы?
– Обиход церковного пения – это самые простые церковные напевы, которые складывались много веков. Гласы – несколько основных мелодий, на которые поются богослужебные песнопения. Традиционно Церковь использует восемь гласов. Владея этой мелодической системой, певчие могут исполнить любой текст на тот глас, который указан в богослужебной книге.
– В журнале «Нескучный сад» (№ 1-2, 2007) в статье «Поём всей церковью» одна певчая рассказывает, что их регент, чтобы научить исполнять на гласы любые тексты, на репетициях давал им петь на мелодии гласов справочник по автомобилям. Вы не пробовали?
– Пробовала. Только не на спевках. С ребятами в духовном училище мы иногда поём… газеты. Это мне архимандрит Товия подсказал, он регент с большим опытом. Надо только внимательно выбирать тексты, а то у нас такое иной раз пишут! Однажды я сунула какую-то газетку на экзамене, а потом… Но вообще здорово получается.
– Как Вы относитесь к тому, что артисты эстрады, скажем, Надежда Бабкина или группа «На-на» исполняют духовную музыку?
– Я не знаю. Не слышала. Если это искренне… Может, кто-то через это к Богу придёт. Скорей всего, если человек исполняет духовную музыку только, что называется, «устами», а сам даже не стремится жить по нравственным законам, то, мне кажется, в его пении люди всё равно фальшь почувствуют, каким бы высоким профессионалом он ни был.
– Я всегда говорила, что артисты (за редким исключением) не умеют читать стихи, потому что делают это профессионально, «с выражением». А бывает так, что профессионализм мешает петь в церковном хоре? И кому легче – верующим непрофессионалам или неверующим певцам?
– Легче верующим профессионалам. Но всё очень по-разному бывает. Особенно трудно перестраиваться вокалистам. Они привыкли к самовыражению, демонстрации индивидуального, личностного, стремятся показать голос, свои вокальные возможности. А хор – это единый организм, нужно уметь слушать других. У хора должно быть как бы одно дыхание, чувство плеча. Свои эмоции необходимо убирать. Я могу сказать так же, как и Вы, церковные песнопения нельзя исполнять «с выражением».
У непрофессионалов верующих есть огромное преимущество. Ведь они могут вымолить у Бога способность к пению, как это случилось с преподобным Романом Сладкопевцем. Он был дьяконом, но не имел ни голоса, ни слуха, часто слышал насмешки, а однажды всенародно осрамился. Но святой Роман так усердно молился Богородице, что совершилось чудо: он получил красивый, мелодичный голос и одновременно поэтический дар. Стал даже учителем пения.
– Значит, Вы отдаёте предпочтение непрофессионалам?
– Нет, конечно, профессиональные певцы – мечта всех регентов. С ними легче, ведь они всё умеют – прочитать ноты с листа, голосом владеть. С ними интереснее работать, расширяется репертуар.
– Матушка, нет ли тут противоречия: Вы сказали, что задача богослужения и духовного пения – помочь человеку молиться. Может ли помочь в этом тот, кто сам молиться не умеет?
– Понимаете, сейчас такое время, многие приходят в храм без веры, уже взрослыми, и если они становятся на клирос, это помогает им воцерковиться, понять богослужение, обрести веру. И потом, основной костяк церковного хора – православные христиане, они помогают неверующему человеку прочувствовать глубину песнопений, богослужения, и это молитвенное настроение передаётся всему храму.
– Да, я слышала, некоторые певчие говорят, что остались в Церкви потому, что сразу попали на клирос, а один регент признался, что по-настоящему понимать службу начал, когда стал регентовать и узнавать богослужебный устав: «Я тогда понял, что богослужение – это соединение с Богом, не меньше».
– И я не знаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы меня не позвали на клирос. Как и все православные христиане, я старалась не пропустить праздничные и воскресные богослужения. А уж когда в хор попала, то ещё большую ответственность почувствовала, теперь уже не только перед Богом – боялась подвести и регента, и певчих. С рождением детей не всегда уже получалось выбираться в храм, и чувство такое возникало, будто что-что упустила, что-то ушло.
– А Вы сами-то – профессионал в своём деле? Как и когда пришли в хор, в храм? Почему стали регентом? Где учились?
– В первом классе родители отдали меня в музыкальную школу на отделение по классу фортепиано. Маленькой очень любила петь. Помню, всё рисовала певиц с микрофоном в руке. Но я не певица, нет. Когда училась в старших классах, к нам в посёлок приехал священник и начал восстанавливать храм. Мы с мамой стали ходить на службы и помогать по мере сил. Почти сразу её пригласили петь на клиросе.
– Ваша мама к музыке имеет какое-то отношение?
– Она врач, просто у неё есть слух, голос. Постепенно и меня подтянули в хор. Я поступила в педучилище на музыкальное отделение, и где-то на втором курсе батюшка предложил мне поступать в школу регентов. Я испугалась.
– Чего?
– Мне казалось, что всецело отдать себя церковной жизни – это тоска зелёная. Был какой-то страх, хотя уже тогда мне приходилось регентовать в храме. А к концу учёбы я почувствовала, что созрела. Поступила в регентскую школу при Московской духовной академии в Троице-Сергиевой Лавре. Два года проучилась, а третий заканчивала заочно, потому что вышла замуж и приехала в Якутск. Здесь регенты были, не хватало певцов, поэтому я просто пела на клиросе. И потом, дети же рождались… Вот вышла из декрета, и дали мне хор.
– Вы не создавали нынешний хор «с нуля» – он достался от предыдущего регента. Это, наверное, гораздо труднее? Чувствуете ли Вы, что некоторые «старички» сравнивали Вас с прежним руководителем и далеко не всегда в Вашу пользу?
– Да, было сложно. И сравнивали, и, конечно, это задевало чисто по-человечески. Но ведь все люди разные, я никогда не смогу стать точно такой, как предыдущий руководитель хора. Не может быть двух совершенно одинаковых регентов, как двух совершенно одинаковых людей – кому-то одно нравится, кому-то другое, и требования разные. У каждого свой почерк, своя манера, даже если школа одна. Поэтому перемены неизбежно происходят, когда меняется руководитель, – в любой организации. Слава Богу, есть люди, понимающие тебя во многом и старающиеся помочь, подсказать, поддержать, по-доброму направить. Но без послушания на клиросе ничего хорошего не выйдет – ни в духовном плане, ни в музыкальном.
– Идеальный хор в Вашем понимании?
– О музыкальных способностях певчих я не говорю, это само собой разумеется. Но в церковном хоре, как нигде, важны отношения друг с другом и с Богом. Когда есть любовь, взаимопонимание, единство, мир, согласие, которые рождает общая вера. Когда коллектив сплочён настолько, что все чувствуют друг друга, молятся друг о друге. Если в церкви не будет любви и взаимопонимания, чего мы можем требовать от других? Где ещё искать любовь?
– Насколько далёк от идеала сегодняшний хор? Есть ли дефицит голосов? Какое количество певчих является для клироса оптимальным?
– Хор наш от идеала далёк. И потому, что сами мы несовершенны, увы, и потому, что катастрофически не хватает голосов, причём всех. В малом смешанном хоре должно быть двенадцать человек – по три певца в каждой партии – минимум. Даже такой хор вынужден, как правило, ограничиваться чистым четырёхголосием. Если певцов меньше – это уже не хор, а ансамбль, и его возможности гораздо скромнее.
– Как Вы набираете певчих? Какие требования предъявляете к клирошанам?
– Музыкальная грамотность желательна, но не обязательна. Бывают личности, которые моментально всё схватывают, такой музыкальный слух – дар Божий. Естественно, с ними работать легко. А бывает, что человек и грамоту нотную знает, и пению учился, но с ним тяжело. Очень важно иметь музыкальную память, желание учиться, быть готовым работать над собой. И ещё – умение слушать других, жертвовать собой, своими амбициями ради общего дела, подчинять себя интересам хора и требованиям руководителя.
– Один священник сказал, что первоначальный период обучения и нахождение на клиросе будет, вероятно, непростой, хотя и очень полезной школой смирения. Почему на клиросе так трудно?
– Потому что, известно, чем ближе к алтарю – тем больше искушений. Там, где нет Христа, там бесу делать нечего. А клирос – это особое место. Ведь даже для того, чтобы ногой на него ступить, нужно благословение священника. Не просто: захотел – попел, захотел – не пришёл, сегодня – выступил, получил гонорар, а на завтра другие планы.
– А приходится ли смиряться самой?
– Смирение – слишком высокое понятие. Мне до него далеко, расти и расти… А проглатывать иногда приходится.
– Что?
– Отношение – не знаю, лично ли ко мне, или к богослужению, – когда человек может не явиться на службу или на спевку. Бывает, на репетиции сидишь и ждёшь, придёт кто-нибудь или нет. Или когда певчий сам решает – помолиться ли сегодня в другом храме или попеть на своём клиросе. Мне это непонятно: на свою основную работу человек старается не опаздывать, и уж тем более не прогуливать, а здесь – служба Божия, Сам Господь призывает, а мы так небрежно относимся к Его дару.
А бывает, что ты делаешь замечание, и с тобой спорить начинают. В результате не только общее звучание распадается – пререкания разрушают молитву. Мы – как лебедь, рак и щука, начинаем каждый в свою сторону тянуть. Понятно, что все мыслят по-своему, и, чтобы придти к единству, надо подчиняться требованиям регента. Я ведь сама певчей была и знаю, что если регент сделал замечание, надо смириться.
– Были ли в Вашей практике случаи, когда приходилось «отлучать» певчих от клироса? Что Вы при этом чувствуете?
– Здесь – нет, слава Богу! Потому что это очень неприятно, осадок на всю жизнь остаётся, вне зависимости от того, прав ты или не прав. Когда я во время отпуска в родном приходе регентовала, один певчий накануне архиерейской службы (а там это огромное событие – приезд епископа!) со спевки ушёл, назавтра спевку перед службой проигнорировал, явился к самому началу богослужения, и я сказала: «Идите сегодня помолитесь». Человек ушёл со службы совсем, с обидой ушёл. И хотя потом мы снова стали друзьями, я до сих пор вспоминаю это с горечью. Очень не хочется, чтобы такое повторилось.
– Что для Вас церковное пение – служение или работа?
– Служение, только служение. Конечно, для кого-то важен и заработок, но, по-моему, самая лучшая награда – попасть на клирос. Ведь очень многие хотят Богу петь, но у кого-то слуха нет, у кого-то голоса…
– Певчий – глас молящегося народа. Пение должно рассеявшегося и отпавшего от общей молитвы возвращать в контекст богослужения. Но в действительности клирос часто становится соблазном для прихожан. Мне не раз приходилось слышать сетования о том, что певчие болтают, а некоторые сидят даже во время Причастия. Люди же видят… Осипов жёстко говорит: «Если нет благоговения, то весь хор с его музыкой – вон из храма». Почему Вы это разрешаете?
– Потому что рыба гниёт с головы. Это, прежде всего, моя вина. Дисциплина – первое дело регента, причём он должен не только требовать, но и сам показывать пример. А я, честно сказать, – не образец. Конечно, иногда о чём-то нужно бывает посоветоваться, что-то обговорить… Хотя и это не оправдание, всё следует заранее отрабатывать и продумывать. На клиросе обстановка должна быть предельно благоговейной. К великому сожалению, часто происходит то, что в Церкви называют «привыкание к святыне». Это страшно.
То, что сидят певчие, особенно когда из алтаря выносят Чашу со Святыми Дарами и идёт Причастие, этого я не понимаю. Мы предСТОИМ перед Богом на службе – не предСИДИМ. Некоторые прикрываются немощью, но не знаю, чего тут больше – немощи или неблагоговения. Ведь даже бабушки стоят всю службу от начала до конца. Конечно, бывают разные ситуации, и иному молодому человеку действительно требуется послабление, но всё же следует понимать, что ты идёшь на труд, и в храме надо отдавать себя на всю катушку. В сердце должен быть страх Божий, благоговение к храму.
– Что в работе регента самое сложное?
– Наверное, собрать, сплотить коллектив.
– Если всё так трудно, почему люди стремятся на клирос? Что даёт церковное пение?
– Да, чем ближе к Богу, тем больше искушений, но чем ближе к Богу, тем больше и благодати. А благодать Божия умягчает сердце, врачует страсти, примиряет, даёт радость духовную. И ещё чувствуешь удовлетворение от того, что данный Богом талант не зарыл в землю, что ты отдаёшь его Господу. Радость, что ты и Богу поёшь, и людям помогаешь молиться.
– Часто после службы, особенно Великим постом и на Пасху во мне долго звучат церковные песнопения. Ты работаешь, разговариваешь, моешь посуду, а внутри – то «Господи, помилуй!», то «Богородице Дево, радуйся…», то «Иже херувимы…» Звучат ли в Вас молитвы? И хочется ли после этого слушать другую музыку?
– Конечно! Я очень люблю постовые песнопения, особенно преблагословенной субботы, когда душа наполняется тихой радостью, ожидая Воскресшего Спасителя, и пасхальные, и рождественские. И вообще каждый праздник имеет свои особенные распевы, которые мне нравятся. Честно говоря, в последнее время я, чтобы отвлечься, стала слушать самую разную музыку. Иной раз не только ради красивой мелодии, есть ведь песни с очень глубоким содержанием. Но это несколько отдаляет от Церкви, особенно когда изменяет чувство меры.
– Хотите ли Вы, чтобы Ваши сыновья стали, как отец, священниками, а дочки, как мама, регентами?
– Я бы хотела, чтобы они стали, прежде всего, добрыми православными христианами. Если в них будет вера и любовь к Церкви, то, и имея мирские специальности, они останутся в храме, с Богом.
– Случаются ли церковные песнопения дома – всей семьёй? Или не церковные?
– Да, накануне праздников, воскресных дней мы с батюшкой обычно поём тропарь, кондак и величание, и дети то, что знают, подпевают. А к Рождеству и Пасхе учим детские песни, хотя сейчас реже – маме некогда.
– Иногда стоишь на службе, а кто-то рядом дурным голосом подвывает. С одной стороны, так бы и «выключил» такого «певчего», а с другой, – как же хочется запеть самой! Но у нас прихожане поют только «Отче наш», «Символ веры» и иногда, перед молебнами, «Царю небесный». Я знаю, что есть храмы, в которых службу поёт весь приход. Не хотите ли Вы, матушка, чтобы и у нас больше песнопений исполнялось соборно?
– Мне кажется, что петь всю службу приходом сейчас невозможно. Наши бабушки помнили наизусть все песнопения, но это ушло, люди не знают напевов, не знают слов. Во многих храмах есть замечательная традиция – во время Причастия весь народ поёт: «Тело Христово приимите, Источника Бессмертнаго вкусите», а у нас почему-то это никак не прививается. А хотелось бы.
Что касается «завываний»… Это очень мешает не только прихожанам, но и клирошанам, особенно если такой «певец» стоит близко и поёт громко. Реагируешь на чужую фальшь, и это отвлекает.
– Хорошо, будем петь про себя. Но вдруг кто-то из читателей, имеющих вокальные данные, решит попробовать себя на клиросе. Как Вас найти?
– Я очень надеюсь, что кому-то захочется петь в церковном хоре, он придёт и останется с нами навсегда. Мы ждём всех – и профессионалов, и любителей пения. Приходите в Преображенский кафедральный собор, что в Старом городе, спросите Екатерину Павлову, вам скажут, когда я буду в храме. Лёгкой жизни не обещаю, но за любое дело во славу Божию Господь воздаёт сторицей.
Беседу вела Ирина ДМИТРИЕВА