Вопрос о переводе православного богослужения на современный язык в Русской Православной Церкви поднимался ещё до февральского и октябрьского государственных переворотов. Тогда была создана комиссия во главе с архиепископом Сергием (Страгородским), которая перевела ряд текстов с церковнославянского на русский. Что из этого вышло? Я расскажу… в конце.
Если мы обратимся к опыту других Поместных Православных Церквей, то увидим, что в Сербии и Болгарии богослужение было переведено на национальные языки только в последние десятилетия прошлого века. В большинстве греческих Церквей службы ведутся исключительно на древнегреческом. Такая же ситуация и в Грузии, где служат на древнегрузинском.
У нас в России спор о языке то затухает, то разгорается с новой силой. Многие не понимают, отчего же эти церковники так упорно отказываются пойти навстречу «простым» людям? Но мало кто даёт себе труд вслушаться в доводы тех, кто выступает за сохранение права славянского языка быть языком Церкви.
Чужие ошибки
Главным аргументом сторонников перевода богослужения на русский язык является то, что современные люди не понимают текстов, которые поются и читаются в православных храмах. Это-де мешает процессу воцерковления. Вот переведём молитвы на русский – и всем всё станет понятно, народ повалит в храм! Но так ли это на самом деле? Прежде чем приступать к реформам, не мешало бы обратиться к печальному опыту Католической церкви.
Перед Ватиканом в середине XX столетия остро встал вопрос: «Паства уходит из церкви, что делать?» Рим выбрал путь реформ. Изменению и упрощению подверглось всё, что можно, в том числе и богослужение. Было принято решение о переводе текстов с латинского на национальные языки, запрещено служить Тридентскую мессу, сокращены и упразднены посты… Результат обновленчества Католической церкви – перед глазами.
Молодёжи в храмах Европы стало ещё меньше, чем прежде, хотя службы идут на родных, всем понятных, языках – французском, немецком, английском, итальянском… Более того, многие католики, для которых модернистские реформы и заигрывания с миром оказались неприемлемы, поддержали архиепископа Марселя Лефевра (1905-1991), заявившего протест против решений II Ватиканского собора. Если в храмах, где совершается реформированное богослужение, народа становится всё меньше, то там, где служится Триденсткая месса, всегда много прихожан. И совсем неслучайно нынешний папа Бенедикт XVI восстановил служение мессы по древнему Римскому канону.
Перевод с непонятого на непонятный
Ещё одно «но»: смена языка вовсе не сделает церковные тексты понятными для людей, незнакомых со Священным Писанием и Преданием Православной Церкви. Наше богослужение пронизано библейской символикой. Тот, кто никогда не читал Ветхий Завет, ничего не поймёт даже по-русски.
Иеромонах ЕФРЕМ (Пашков). Фото Леонида Шеметова
Ну например, многие пытаются перевести Херувимскую песнь, которая звучит за каждой Божественной литургией, и все спотыкаются на слове «дориносима» из фразы «Яко да Царя всех подымем, ангельскими невидимо дориносима чинми». «Дориносима» – слово, первая часть которого греческая, вторая – славянская. Какой только не предлагают перевод: «примем», «понесём», «подымем» и всё не то. Дело в том, что византийский гимнограф опирался на существовавшую в Римской империи традицию сопровождать императора почётной стражей копьеносцев-легионеров. Автор Херувимской заимствовал этот образ из жизни, потому что Христос является Царём Царей. Почему первый элемент слова – «дори» (копьё) – остался непереведённым? Потому что славянам этот обычай был неизвестен, и вероятно, ассоциировался не с уважением и почётом, а совсем наоборот. Естественно, точный перевод был бы неуместен, и переводчики предпочли оставить в тексте некоторую загадку. Но разве не те же ассоциации возникнут у современного человека? Всё равно ему надо будет объяснять и растолковывать, что имеется ввиду. Дословный перевод на русский ничего не даст.
А как перевести эпитеты – прообразы Божией Матери в Ветхом Завете: «сосуд манны», «лестница», «ворота», «гора», «ручка»?.. Если человек не живёт церковной жизнью, услышав: «Радуйся лестница, радуйся сосуд манны», – он вряд ли догадается, почему это Пречистую Деву «обзывают» такими словами.
Вопрос нужно ставить не о переводе богослужебных текстов, а о катехизации, просвещении людей.
Перевод или профанация?
Есть такие выражения в церковнославянском языке, которые невозможно перевести на русский, не вызвав усмешек. Ну, скажем, «Радуйся, Невесто Неневестная», как это можно адекватно пересказать? «Радуйся Невеста, не познавшая замужества»?
Или гимн «Свете Тихий…» Сколько приходится слышать нападок на то, что не бывает тихого света, это полная несуразица. Но мало кто знает, что в греческом оригинале говорится вовсе не о «слабом по звучанию, негромком» свете, а о «радостном», «весёлом», «утешном». Наверное, древние переводчики решили отказаться от этих слов не случайно – для нашего «славянского» уха «тихий свет» звучит и глубже, и естественнее. Невозможно взглянуть на солнце, стоящее в зените, оно сразу же ослепляет. Но на светило можно смотреть, когда оно достигает запада и начинает садиться. Его свет тих, мягок, не слепит, наполняет душу миром. И авторы перевода прекрасно это осознавали, Христос пришёл на землю не в Славе Божества, а в виде простого человека, Который тихостью, любовью, милосердием покорил и покоряет людские сердца. Спаситель – это Свете Тихий, пришедший спасти, а не ослепить человека.
А как перевести на русский язык слова из богослужебных текстов, говорящих о Благовещении, Рождестве Божией Матери и Спасителя – «лоно», «ложесна», «чрево», «семя», «сосцы» – так, чтобы это не звучало кощунством?
Или возьмём песнопение Великой Пятницы «Благообразный Иосиф с древа снем…» Все мы прекрасно понимаем, что значит «благообразный», а начинают переводить: «добрый», «благочестивый» и смысл исчезает. Потому что просто нет слова лучше.
Кто будет переводить?
Есть ли сегодня специалисты, которые не только прекрасно знают древнегреческий и церковнославянский языки, имеют высокий литературный дар, и при этом отличаются высокой христианской жизнью?
Когда в 1998 году я поступил в Московскую духовную семинарию, началась реформа духовного образования. Мы спросили, что думает по этому поводу наш инспектор архимандрит Савва (Базюк). Человек высокой духовной жизни, монах, молитвенник, дал чёткий ответ, который легко применим к любым переменам в церковной жизни: «Братья, реформируйте своё сердце, стяжите в нём христианские добродетели, и всё станет на свои места». Как можно переводить молитвы, песнопения, прославляющие Бога, не очистив от страстей сердца, не стяжав Духа Свята, но имея голову, набитую различными знаниями и греховными мыслями?
Неудивительно, что, например, ирмос 8-го гласа «Отверзу уста моя и наполнятся духа» на русский перевели: «Открою рот мой и наполнится воздуха». Поистине, так мог сказать только тот, кто наполняется воздухом, а не духом, дающим возможность прославлять своего Творца.
В святые без труда?
Что человек легко получает, то легко и теряет. Это горькая правда нашей жизни. Ничто не имеет цены, если не приобретено потом и кровью. Только тем мы дорожим, чему отдали своё время и силы.
Почему мы годами учим иностранные языки, но не хотим несколько месяцев потратить на изучение родного нам церковнославянского? Почему можем целыми ночами переводить пустые тексты, но не в состоянии прийти домой, открыть словарь и посмотреть значение слова, которое нам показалось непонятным во время службы? Может, вопрос не в герметичности церковнославянского языка, а в нашей лености и нежелании приложить какие-то усилия в деле своего спасения?
Но ведь остаются в наших храмах люди такие же, как мы, обыкновенные. Почему для них язык Церкви не становится помехой? Многие прихожане говорят о том, что сначала ничего не понимали. Но они продолжали ходить в храм, и постепенно слова Евангелия, смысл молитв и песнопений, сам ход службы прояснялись. И с каждым разом богослужение начинало играть всё новыми красками, рождалось чувство красоты, росло ощущение величия всего, что хранится Церковью от апостолов и святых отцов.
Последний хранитель
Но если мы всё же решимся переводить богослужение, то на какой язык? Нынешний русский – это уже не язык Пушкина и Достоевского, это не язык наших классиков, это просто пародия на то, что когда-то называли великим и могучим. Сленг, множество ненужных заимствований, вульгаризмы, мат стали обыденностью. Нынешнее поколение уже не понимает язык XIX века, который подпитывался славянским.
Сегодня Православная Церковь становится ещё и единственной хранительницей языка как основы национальной идентичности, языка, задающего высокую культурную планку. Человек, который привык вращаться в мирской суете и не видит ничего плохого в употреблении нецензурной лексики, зайдя в храм и услышав песнопения на малопонятном, но таком родном языке, невольно начинает проникаться его красотой и святостью.
Я никогда не читаю Евангелие по-русски. Нет сил заставить себя одолеть даже страницу. Не может наш повседневный язык передать всей красоты и величия того духовного смысла, что заключают в себе эта Святая Книга и древние богослужебные языки Греческой, Грузинской, Русской Православных Церквей. В минуты искушений, уныния я всегда открываю прощальную беседу Спасителя с апостолами, но читаю или на церковнославянском, или на латинском. На этих языках смысл Евангелия раскрывается совсем по-другому.
Зуд реформ
В «поновлении», замене некоторых непонятных выражений или слов, которые в русском языке приобрели другое значение, я ничего плохого не вижу.
Но очень боюсь, что если начнётся реформа богослужебных текстов, то этим дело не ограничится. Уже сейчас раздаются голоса со стороны, требующие перейти на новый календарный стиль, стулья поставить в храме, посты уменьшить, а лучше совсем упразднить… Переводом разрушительное дело модернизма не закончится.
В журнале «Фома» рассказывалось о встрече в Москве разных религиозных деятелей. Один католический священник прямо сказал: «Держитесь своего православия и не давайте ничего там реформировать, посмотрите, что стало с нами».
Надеюсь, что всё у нас закончится, как в том рассказе, с которого я начал. Архиепископ Сергий в первый день Великого поста вечером совершил чтение Великого канона, переведённого на русский язык. В храме стояла гробовая тишина. По окончании службы люди не расходились. Когда архиерей вышел из алтаря, посыпались вопросы: «Владыка, а когда будете читать Великий канон?» Архиепископ Сергий был поражён, он ничего не сказал, но на следующий день покаянный канон Андрея Критского читал уже на церковнославянском.
Иеромонах ЕФРЕМ (Пашков)