Несколько лет назад я вела рубрику «Наедине со всеми» в газете «Якутия»: отвечала на вопросы читателей, как могла. Подразумевалось, что наедине со всеми оказывался человек, задавший вопрос, часто сокровенный, интимный, раскрывавший его перед другими. Поэтому мы не указывали фамилию, даже если письмо было подписано полным именем.
Сегодня наедине со всеми оказался отвечающий. Но я не могу спрятаться даже за псевдонимом, потому что вопросы были – ко мне. И не могу ответить иначе, потому что другого опыта у меня нет. Отвечая ТАК, я непозволительно открываюсь, подсталяю себя под удар, рискую. Очень рискую. Ради чего?
Наверное, ради того, чтобы исполнить заповедь Господа о любви, в которой нет страха. В меру собственных сил. Не скажу, что во мне страха нет – есть, но я постараюсь его преодолеть, чтобы остался только страх Божий.
Ирина ДМИТРИЕВА
8 Если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас.
9 Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды.
10 Если говорим, что мы не согрешили, то представляем Его лживым, и слова Его нет в нас.
Первое соборное послание святого апостола Иоанна. Гл. 1
8 Өскөтүн аньыыта суохпут дэнэр буоллахпытына, бэйэбитин албыннанабыт, ол аата биһиги сүрэхпитигэр кырдьык кыыма да суох. 9 Оттон аньыыбытын-буруйбутун Таҥара иннигэр билинэр буоллахпытына, Кини эрэллээх уонна кырдьыктаах буолан, биһигини бырастыы гыныаҕа, бары куһаҕантан ыраастыаҕа. 10 Аньыыны оҥорботохпут дэнэр буоллахпытына, биһиги Кинини сымыйаччы курдук көрдөрөбүт, ол аата Кини тыла биһиги сүрэхпитигэр суох.
Сибэтиэй Иоанн Апостол бастакы илдьит суруга. 1-ы түһ.
Здравствуйте, уважаемая Ирина Александровна! Я очень люблю вашу газету, нахожу в ней для себя много интересного и полезного, но в позапрошлом номере «Женский день» мне один Ваш ответ не понравился. Показалось, что на вопрос Раисы Константиновны Филипповой Вы ответили как-то общё.
Хотелось бы более предметного разговора по поводу конкретной проблемы: как готовиться к Исповеди, как к ней идти и т.д. Тем более, что эти вопросы встают не только перед пенсионерами. Я человек ещё молодой, но тоже смущаюсь тем, что не знаю, как и что говорить, к какому священнику лучше подходить с этим и когда.
Вы же предлагаете своим читателям присылать свои истории, рассказывать о своём опыте, так покажите пример. Трудно? Ещё бы! Я лично не представляю, как бы мог поделиться сокровенным с таким количеством народа. Но, поймите, именно личного мы ждём от Вас.
Попробуйте рассказать нам о том, как Вы, Ирина Александровна, первый раз через себя переступили, как заставили себя прийти на исповедь, как готовились, что говорили, что почувствовали.
С уважением, Александр, 22 года
Здравствуйте и Вы, Александр! Я принимаю Ваш упрёк, хотя замечу, что мой ответ на вопрос Раисы Константиновны был именно из личного опыта. Однажды я так и сказала на исповеди: «Не люблю Бога и людей!» Священник спросил: «Всё?» Я сказала: «Всё!» И он прочёл разрешительную молитву. Потому что все грехи, в конечном итоге, сводятся к одному – греху всех грехов: отсутствию подлинной любви к Богу, веры в Него и надежды на Него. Правда, оговорюсь, я в тот период исповедовалась очень часто, причём духовному отцу, то есть священнику, перед которым моя душа раскрывалась настолько, насколько она открывалась мне самой, и эта исповедь была сразу после какой-то очень подробной.
Всё всегда происходит по-разному: и подготовка к Таинству, и сам процесс исповедания грехов, и переживания, которые при этом возникают. Главное, не надо ждать чего-то конкретного, не предугадывать Божий ответ на наше к Нему обращение, готовиться к тому, чтобы принять любой. Могу сказать одно: исповедь – всегда событие, даже если кажется, что оно не состоялось или произошло не так, как того хотелось бы. Это всегда возвращение к ЖИЗНИ. Но Вы же просите реальной истории? Что ж, попробую. Хотя чувствую, что… нельзя, невозможно.
К первой исповеди я себя вовсе не понуждала (хотя знаю людей, которые шли к ней годами). Видимо, Господь увидел, что сама я (по гордыни своей) никогда до этого Таинства не дозрею, и совершил маленькое чудо.
Лет десять назад я пришла на приём в «Центр традиционной (читай – нетрадиционной) медицины». Нет, слава Богу, не к народному целителю, а к обычному врачу. Для диагностики и лечения понадобилось снять крестик. Я сделала это с неохотой, но надеть снова уже не смогла. Он исчез. Мы перевернули весь кабинет, перетрясли все сумки и карманы – тщетно. Дома устроили ещё одну проверку, но крестика нигде не нашли.
Я расстроилась, потому что там, где нет веры, зреют суеверия. Именно из суеверного страха (потерять крестик крестильный – это, должно быть, плохая примета) и погнала маму в церковь: «Сходи, пожалуйста, купи новый». Матушка моя, в то время ещё не крещёная, пошла, крестик купила, встретила в храме свою бывшую коллегу-биолога, та познакомила её со священником и ещё одной прихожанкой. Впоследствии она стала самым близким другом, а тогда заскочила к нам домой буквально на минуточку – светлая, тихая, радостная, спокойная такая – сказала, что мне надо исповедоваться и причаститься, принесла – вместе со светом своим – несколько тоненьких книг. И тут произошло нечто для меня совершенно невероятное.
Я это «надо» приняла в себя без вопросов, ну так, будто голодному предложили поесть. Так, словно это было обычным делом. Полистала книжки, нашла в молитвослове перечень смертных грехов, прикинула его на себя, кое с чём (!) согласилась, и в том немногом перед Богом повинилась. Священник Игорь Золотухин исповедь принял, причастил. Я тогда очень смутно понимала, что со мной происходит, а к тому, что почувствовала, испытала в момент, когда духовник читал разрешительную молитву, не знала, как относиться. Только об этом сказать нельзя. Просто всё было странно – словно в другой мир окунулась, но не поняла, что к чему. Ничего не поняла.
Много позднее, когда я просила совета у отца Игоря для другого человека, он сказал: «На первую исповедь надо принести хоть что-нибудь». Ведь каждого из нас совесть в чём-то обличает, правда?
И вот, когда батюшка ушёл, мама открыла сумку и увидела в кармане на видном месте мой потерянный крестик. Это было чудо. Но чудо состояло не в том, что Господь сначала скрыл от меня родной оловянный крестик на ленточке, а потом вернул, а в том, что я так легко на исповедь согласилась. Со мной произошло примерно то же самое, что с протоиереем Михаилом Зайцевым, который (читайте «Логос» №12 «Обыкновенное чудо») сказал о себе: «Всё было против того, чтобы я не только священником стал, но вообще в Церковь православную пришёл… Мне до сих пор непонятно, как я со своим высокоумием, критицизмом, скепсисом, гордыней, эгоизмом вдруг так легко, гармонично, без всяких потрясений и откровений согласился с тем, что Господь помимо меня во мне совершил». И вот я так же тихо согласилась, хотя весь мой настрой по отношению к жизни, к Богу и к Церкви был бунтарским.
Постепенно я исповеди училась (и учусь!), но главное – учусь каяться. Поначалу так сложилось, что Таинства Исповеди и Причастия были для меня неразделимы. Готовясь к ним, я, как и положено, неделю постилась, просила в молитвах, чтобы Господь показал мне мои грехи, чтобы сподобил причаститься не в осуждение, а в исцеление души и тела, читала Священное Писание, книжки о святых, о православии, поучения святых отцов Церкви о покаянии, чтобы приготовить душу, всмотреться в себя, одним словом, испытывала свою совесть.
И обязательно брала какую-то брошюру об исповеди, их сейчас много – это некие пособия для неофитов, в которых объясняется, как и в чём нужно каяться. В одной душа «тестируется» по десяти ветхозаветным заповедям, в другой – по семи заповедям Нового Завета, третья помогает различить грехи против Бога, против людей и против себя, четвёртая учит тому, как страсти могут прятаться и прикидываться добродетелями и т.д.
Не буду рекомендовать какую-то одну книжку (назову, пожалуй, только «Опыт построения Исповеди» архимандрита Иоанна (Крестьянкина), «Радость покаяния» митрополита Антония Сурожского и «Беседу перед Исповедью» священника Александра Ельчанинова), поскольку мой метод состоял именно в том, чтобы всякий раз взять новую и по-другому, под другим углом зрения в себя всмотреться. А когда все наставления были перечитаны, я стала открывать их заново, а заодно и себя, потому что прочитывались они уже совсем другим человеком, и всякий раз позволяли (и позволяют) разглядеть что-то новое или почувствовать подлинное покаяние там, где его прежде не было.
Ведь нам только кажется, что каемся мы всё время в одном и том же. На самом деле перемены происходят. Это не моя мысль. Я однажды спросила у отца Игоря: «Подруга говорит, что её друзья-баптисты резко меняются в словах и поведении, а за православными она таких разительных перемен не замечает. Вы исповедуете нас, мы перед Вами Богу свои сердца раскрываем, скажите честно, в нас, православных, хоть что-то меняется? Ведь кажется, что грехи – как Ленские столбы, а покаяние – как ветер, сколько ни исповедуешь, а всё то же». И батюшка, подумав, ответил: «Меняются. Ведь на месте Ленских столбов когда-то были сплошные горы». И в самом деле, как увидеть, что Господь отколол от огромной горы тщеславия маленький кусочек прочнейшей породы и в эту щель пробился в тебя ещё один луч Света Христова?
Просто, как говорит игумения Феофила (Лепешинская): «Одни удовлетворяются освобождением от грубых внешних грехов и внешней исправностью и не понимают других, судящих себя изнутри, кто опускается на глубину, идёт до конца, до сознания полного своего банкротства, чтобы сознательно, из глубины, из банкротства, из нищеты абсолютной воззвать и ожидать чего бы то ни было только от Него».
По милости Божией из-за болезни я несколько лет исповедовалась и причащалась дома. Господь знает, что кому потребно. Мне нужна была полная сосредоточенность и максимальная защищённость от внешних обстоятельств, и Спаситель это устроил. Поэтому, когда смогла приходить в храм, мне пришлось очень тяжело. Трудно было удержать в себе покаянное переживание, не отвлечься в условиях, когда за твоей спиной стоит толпа народа (хотя это придавало исповеди и особую остроту). Я выбирала будние дни, когда на богослужении собирается мало народу. Но выбирала – храм, потому что в нём – благодать.
Что и как говорить? Сама не знаю. Всегда по-разному получается. Важно помнить, что ты БОГУ каешься в ПРИСУТСТВИИ священника, к которому можешь и за помощью обратиться. Я заметила, однако, вот что (хотя это, может, и неправильно): важнее не то, что и как ты скажешь во время самой исповеди, а то, что за этими словами будет стоять, с каким сердцем ты к Богу придёшь. Бывало, что во время подготовки к Таинству так всё в душе перевернётся – «Господи, не хочу в себе этого! Не хочу! Вижу, Ты меня другой создал и для другого, я всё испортила, но Ты прости и помоги стать такой, какой Ты меня задумал, – настоящей. Исправь меня!», – а потом в волнении что-то забудешь сказать, но этот грех всё равно от тебя отходит, потому что Господь – сердцевед. Можно обмануть священника, даже себя, но Его – НИКОГДА.
Ещё из опыта. Если сердце требует подробной исповеди, то лучше заранее договориться с батюшкой о дне, в который ни он, ни окружающие вас люди не будут спешить.
Не знаю, как у других, но я заметила: обычно сразу после исповедания грехов каждый твой помысел страстный, каждое слово недоброе очень остро переживаются и требуют покаяния. Они, как грязные кляксы на белом фоне, режут глаз и просятся в стирку, но постепенно эти пятна сливаются в один сплошной фон и на нём новые становятся уже не видны, и чем дольше ты тянешь с исповедью, тем привычнее, органичнее представляется тебе твоё духовное состояние.
Многим кажется, что труднее всего прийти на первую исповедь. У меня было не так. Очень трудно заставить себя пойти исповедовать свои грехи тогда, когда накопил слишком много, или после какого-то сильного постыдного падения.
А порой ты готовишься, пытаешься себя обличать, но покаяния нет, нет подлинного желания перемениться до мозга костей, избавиться от грехов – так стерпелся с собственной грязью. Как бомж. Зачем такому чистить зубы? Но ты понуждаешь себя (как некоторые заставляют себя пойти к зубному врачу), молишься о том, чтобы Господь умягчил сердце и уже во время самого Таинства «вдруг» покаяние тебя настигает, притом очень глубокое.
Конечно, это милость Божия, что у меня с самого начала был духовный отец. Он почти ничего мне не говорил, никогда не учил, просто покрывал мои немощи своей молитвой. Вот он уехал, и для многих его духовных чад это стало невосполнимой потерей. Может, потому и забрал от нас Господь нашего любимого батюшку, чтобы мы научились каяться Самому Богу и не думали, «достоин» ли духовник нашей исповеди. Слава Богу, все якутские священники – добрые пастыри. Я иду к любому из них со спокойной душой. Как сказала известная матушка Наталья Николаевна Соколова: «Когда исповедуешься – грехи любому священнику отдать можно. Как грязную рубашку в любую прачечную можно отнести».
Разумеется, мой опыт – это опыт неофита, и я совсем не уверена в его доброкачественности. Единственное, что я знаю точно: в Таинстве исповеди человек получает исцеление души. Но настолько, насколько глубоко и искренне было его покаяние. Дай Бог всем нам почувствовать, как же легко жить прощённым!
Ирина ДМИТРИЕВА