Без семьи

Авторы:


Колонка редактора, Самое главное
Темы: , , , , , , , , , , .

Мама

Когда владыка Зосима посоветовал мне сделать номер, посвящённый семье, я расстроилась. Не моя тема. У меня нет семьи. Точнее, вся моя семья – это мама. Правда, необычная мама: мама – мир (в обоих значениях этого слова), мама – дедушка, папа, самый близкий и верный друг, сестра и даже ребёнок.

Помню, как в детстве я обливалась слезами над книгой Гектора Мало «Без семьи». Казалось, что на свете нет ничего страшнее, если у тебя нет мамы, особенно ТАКОЙ мамы. Бедный, бедный французский мальчик Реми! У Серёжки тоже не было ТАКОЙ мамы, но у него была мама – моя. Когда двоюродный брат вырос, он именно это однажды сказал. Он любил мою маму. И меня (по-своему).

22_2008_1_2

Дедушку я не знала, он умер задолго до моего рождения, страшно умер, а бабушка… Она просто не была моей бабушкой, только – Серёжкиной. Бабушка, брат и тётя Вера жили в маминой квартире, но как бы отдельно. Я долго не понимала, почему бабушка не любила нас с мамой. Наверное, мы были похожи на деда, который причинил ей много страданий. Даже в ТО жуткое время он мог сказать следователю, требовавшему донести на одного (в будущем высокопоставленного) деятеля Якутии: «Какой N троцкист?! Он же дурак». Дедушку, когда тот напивался (известный способ, чтобы не «стучать» и не сотрудничать с НКВД), могла усмирить только моя, тогда совсем юная, мама. В ней жила его сила, чистота сердца и безоглядность поступков.

С папой всё было проще. Я его никогда не хотела. И не понимала, как можно жить рядом с отцом, а тем более об этом мечтать. Дело не только в том, что маминой любви хватало через край (и ещё оставалось Серёжке). Я знала очень мало мужчин, которых мне не стыдно было бы назвать своим отцом. Хотя «доченька моя» было потрясением в своё время и началом прощения, но… мне никогда не хотелось иметь отца. Или?.. Ведь написала однажды: «Лишена отца земного. / Защити, Отец Небесный». Просто не видела таких, которые и вправду могут защитить? Не знаю. Знаю, что мамы мне было достаточно.

Может, потому из огромного множества прошедших через мою жизнь людей остались рядом лишь НАСТОЯЩИЕ, что я предъявляла слишком высокие требования в дружбе. Ведь у меня всегда был друг, настоящий и лучший. Мама – друг, верность которого простирается до самоотвержения. До полной самоотдачи. Из меня должна была вырасти эгоистка. Так и случилось. Спасла и спасает её любовь. Такое полное приятие гадости, боли, злобы, отчаяния ДРУГОГО, пусть и родного, почти невозможно! Почти. Не нужно ничего говорить, делиться пережитым, откровенничать. Просто, когда рядом есть человек, сердцем своим обнявший тебя с потрохами – гнилыми, вонючими, ранеными – можно жить, можно выжить. Это даже больше, чем дружба. И больше, чем просто материнская любовь.

22_2008_1_3

Кажется, что мы никогда не были счастливы вместе так, как в то время, когда мама «стала моим ребёнком». Даже тогда, когда сама я была ребёнком – самым счастливым на свете, – с апельсинами зимой, анапским морем летом, в необыкновенных платьицах, сшитых мамиными руками, с замечательными книжками вслух… Я никогда не была счастлива так, как позапрошлой зимой. Мама сломала позвоночник, и мне наконец-то довелось послужить той, которая свою жизнь без остатка сложила к моим ногам. Мы были счастливы обе. От того, что есть друг у друга. И есть для других. Есть для Бога. И у нас есть Господь. От того, что друзья носили нас на руках (и в прямом и в переносном смысле).

Перемешав любовь и вины,
Так – не разрезав пуповины –
Мы продолжаем жизни жить
И жать скупые урожаи,
Друг дружке в «счастье» подражая,
Что называется – дружить.
Нас все разлуки не прервали,
Кто ж на последнем перевале
Посмеет это поломать!
Мы в Духе делаемся ближе.
Да не разлучит николиже
Двух женщин слабых – дочь и мать!

Вот это самая тесная и драгоценная близость: ведь мама – сестра моя во Христе. В Церкви Его, рядом с другими братьями, сестрами нашими – духовной роднёй, обжившей всё земное пространство, преодолевшей земное время, мы обретаем такую семью, крепче которой нет ничего на свете.

 

Друзья

Когда владыка Зосима посоветовал мне посвятить номер теме семьи, я расстроилась. Но очень кстати пришло письмо с просьбой рассказать о тех, кто делает «Логос». Я подумала, что это и есть моя семья. Потому что даже те друзья, которые не умеют писать и фотографировать, кто не может поделиться с газетой своими знаниями или деньгами, кто живёт от меня далеко, всё равно делают «Логос» со мной, потому что они помогают мне жить.

С тех пор, как после периода долгого и оглушительного одиночества я стала обрастать друзьями, не перестаю задавать Богу один вопрос: «За что?»

…Ломит корни боль тупая.
А в душе покой и нега.
В зиму новую вступая,
не боюсь ни зла, ни снега,
 
ни людей. Любовь спасает
и меня. За что мне это?
Осень лето потрясает –
потрясающее лето.

За что мне столько любви и заботы, столько сочувствия и сопереживания, столько помощи и снисхождения? Почему они меня терпят, прощают, утирают нос? Говорят, что друзей много не бывает, а я, начиная, конечно, с ближнего круга, не могу остановиться, перечисляя тех, кто мне дорог.  Даже географически… Москва – деревня Светлана (под Питером) – Беер-Шива и Хайфа (Израиль) – Нюрба, Ленск, Мирный (Якутия) – Мюнхен (Германия) – село Барятино (Калужская область) – Санкт-Петербург… И время не властно.

22_2008_1_rozhd2006

Помню, однажды, ещё в юности, Серёжка заметил: «Пословица «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты» на тебя не распространяется. Твои друзья такие разные, что если их собрать всех вместе, им не о чем будет друг с другом поговорить». Неправда! Лифтёру и академику, медсестре и писателю, чиновнику и преподавателю, офицеру и священнику, врачу и строителю, монаху и бизнесмену, пенсионеру и студенту, старому и малому всегда хорошо вместе, если они «мои».

Те, кто стал твоим воздухом, твоей жизнью, твоей радостью и печалью, твоей болью и твоим отдохновением, – разве не семья?

А дети друзей? Когда на вопрос в телефонную трубку «кто там?», я (как обычно, скромно) отвечаю: «Самая лучшая тётя на свете!», а в ответ слышится радостный вопль узнавания, это и есть для меня момент истины. Однажды я позвонила Кате Софронеевой, трубку взял её сын Егор (тогда ему было лет пять) и сообщил, что они собираются в гости к подружке. Я спросила: «Чья это подружка – твоя или мамина?» Егорка подумал минуту и объяснил: «Ну-у-у, знаешь, она и моя подружка, и мамина – как ты, тётя Ира!» Я потому и прошу отца Михаила Павлова, чтобы не ругал своих четверых деток за то, что, забываясь, они переходят на «ты»…

22_2008_1_1985

Стихи я не сочиняю, ими молюсь: «Ниспошли на нас благодать! / На меня – в последнюю очередь». Трудно признаваться в любви, тем более публично, но я воспользуюсь своим служебным положением, ведь слова – это всё, что у меня есть. А всё, что у меня есть, я бы хотела подарить вам, мои друзья, моя семья, мои родные!

О чём просить, когда всё есть? Есть имя.
Есть Ты – мой Бог-Отец-моя Отчизна.
Есть мамины любовь и укоризны.
Есть сыновья, что рождены другими,
 
Но вымолены мною. Так бывает,
Когда семья – друзья. С меня довольно.
Есть Божьей милостью – не очень больно…
Есть тот, кто далеко – не забывает.
 
Когда есть всё: я слышу! – серенада
Для зимней ночи вьюжной в до мажоре.
Я помню! Помнишь? – в гости к дяде Жоре…
Я вижу! – синь сгустилась над Канадой.
 
Всё есть – я есть, лучей Твоих скрещенье
В ажуре листьев, обожжённых ленью…
И женских рифм (почти) преодоленье.
О чём просить? О многом – о прощенье.

Ирина ДМИТРИЕВА