Необычный студент
Этот могучий духом, прекрасный душой, обладающий светлым умом человек всю жизнь оставался в маленьком теле, как бы подтверждая евангельские слова: «Сила Божия в немощи совершается».
Георгий Иоасафович Бекренёв… Родился 22 апреля 1891 года в селе Сунтар Якутской области Вилюйского округа в семье мещанина. В Национальном архиве Республики Саха (Якутия) в метрической книге Сунтарской Введенской церкви сохранилась запись о его рождении. Георгий был последним, самым младшим ребёнком в семье. У родителей, Иоасафа Феодоровича и Пелагеи Евсеевны, к тому времени имелось уже пятеро детей: Илья, Димитрий, Прасковья, Афанасий и Моисей.
К сожалению, сведений о детстве Георгия найти не удалось. Известно, что его брат, Дмитрий Иоасафович Бекренёв, также избрал для себя духовную стезю. Таким образом, по крайней мере, двое из пяти сыновей якутского мещанина И.Ф. Бекренёва перешли в духовное сословие.
С 1910 года Георгий учился в Якутской семинарии. По архивным документам можно судить о весьма интересных подробностях его учёбы в Якутске. Так, например, в фонде духовной семинарии имеются прошения Георгия Бекренёва о переводе его с полуказённого на «полноказённое» содержание в связи с бедностью. «Сам же я по своему не крепкому здоровью не могу добывать средств…», – пишет семинарист. Он был первым учеником в классе, имел высокие баллы по успеваемости.
Закончив семинарию в 1915 году, Георгий стал студентом Московской духовной академии (МДА). В начале ХХ века в Российской империи действовало всего четыре академии – высших учебных заведения духовного профиля, и, как правило, жители Восточной Сибири направлялись в Казанскую, как самую ближайшую. Факт поступления уроженца Якутии в МДА служит доказательством незаурядных способностей молодого человека.
Ректором академии в то время являлся епископ Феодор (Поздеевский), с которым судьба якута Бекренёва будет связана навсегда.
Московская академия имела монашеский уклад. Ректор сам преподавал пастырское богословие, считал, что для духовного руководителя народа необходим опыт личного аскетизма, и потому вёл строгую, подвижническую, жизнь. «Если Владыке нужно выпить стакан воды, – говорили о нём, – он выпьет половину. И так во всём». На завтрак все собирались у епископа Феодора, где сообща обсуждали многие вопросы. В такой творческой атмосфере происходило духовное становление якутского студента.
Летом 1917-го академию закрыли, в её помещениях расположились ракетно-пулемётные курсы РККА. Но очень скоро обучение было восстановлено в Высоко-Петровском монастыре.
«Даниловский Синод»
Закончив в 1919 году МДА со степенью кандидата богословия, Георгий остался жить в Москве, где до 1921-го работал счетоводом. Это были тяжёлые полуголодные годы гражданской войны, политики «военного коммунизма» и гонений на духовенство. Наверное, ему спокойнее и надёжнее было бы оставаться чиновником, но в 1923 году в Московском Даниловом монастыре Георгий Бекренёв принимает монашеский постриг с именем Игнатий. С этого времени он постоянно проживал в этой обители, исполняя послушание в канцелярии, читал синодики.
В 1917-ом настоятелем Данилова монастыря был бывший ректор Московской духовной академии архиепископ Феодор (Поздеевский). Обитель в эти годы представляла собой братство учёных-монахов. Вместе с владыкой Феодором туда пришли лучшие студенты и выпускники академии, разделявшие его аскетические взгляды. Учёные иноки не просто служили вместе, они вместе управляли монастырскими делами, обсуждали проблемы. Патриарх Тихон называл их «Даниловский Синод». Часто в трудных вопросах он сам советовался с монахами или посылал келейника: «Съезди, узнай, что там решили в Даниловском Синоде».
Жила братия бедно. После вступления в силу ленинского декрета «Об отделении церкви от государства» (1918 г.) у монастыря были отняты почти все помещения. «Уплотнённые» монахи спали кто где – в церквях, на лавках. В настоятельском корпусе, например, «келья» настоятеля была отгорожена занавеской.
С мнением отца Игнатия считался сам архиепископ Феодор. Протоиерей Сергий Сидоров, расстрелянный в 1937 году, вспоминал, что однажды (было это в 1921-ом) ему пришлось сообщить Владыке об увлечении одного из духовных детей архимандрита Симеона (Холмогорова) католичеством. Преосвященный Феодор взволновался, начал осуждать католиков и называть их папистами и еретиками. Вдруг в душной келье владыки, где кроме него и гостя на узком диване лежал с покрытой головой страдающий острыми мигренями архимандрит Симеон, сорвался занавес, разделявший комнатушку наполовину, и появился маленький сморщенный человек, безусый, со строгими глазами и крикнул архиерею:
– Не смей ругать чужие веры, берегись Бога, не высокоумничай!
– Ну, ну, успокойся. Признаюсь, я слишком уж горжусь, – благодушно откликнулся владыка.
– Вот видите, какой он строгий, – обратился архиепископ к отцу Сергию, указывая на карлика.
Тот улыбнулся, поцеловал руку владыке Феодору, благословившему его, и вышел из кельи. Этот эпизод свидетельствует о духовной силе, свободе, смелости маленького монаха из Якутии.
По воспоминаниям даниловских монахов, отца Игнатия (Бекренёва) часто приходилось носить на руках. Так, схимонах Михаил (Карелин) передал рассказ отца Даниила (Козырева), расстрелянного в 1937 году, о том, что маленького, как ребёнок, но с морщинистым лицом монаха часто дразнили ребятишки, поэтому отец Даниил провожал отца Игнатия после службы. «Брал его на руки и нёс, спросив прежде:
– Батюшка, благословите, я Вас буду на руках носить.
– Да что ты, упадёшь ещё.
– Не беспокойтесь, батюшка, не упаду…
Он голову свою положит мне на левое плечо, и так идём. Ребятишки нас атакуют, но мы на них не обращаем внимания», – рассказывал отец Даниил.
Голгофа монаха Игнатия
В 20-х годах усилились гонения на Церковь, шли аресты, закрывались монашеские обители. Данилов монастырь был закрыт на Пасху 1930 года одним из последних (и открыт впоследствии одним из первых в 1982-ом). Отец Игнатий вместе с оставшейся братией монастыря служил теперь в храме Воскресения Словущего в Старо-Даниловском переулке. Нетрудно представить, в каких условиях проходило это служение – шло второе десятилетие власти большевиков, но Голгофа монаха была ещё впереди.
Газеты того времени часто выдвигали лозунг: «Превратим златоглавую столицу в Красную Москву» – город абсолютного безбожия. Власти под любым предлогом арестовывали монахов и священнослужителей, высылали их из Москвы, запрещая возвращаться обратно. Не избежал этой участи и отец Игнатий (Бекренёв). 28 декабря 1930 года он был арестован по обвинению в антисоветской агитации и заключён в Бутырскую тюрьму, а 3 января 1931-го осуждён по статье 58-10 УК РСФСР и приговорён к трём годам высылки, которую отбывал в Пинежском районе Архангельской области. Конечно, монаха, привыкшего к якутским морозам, не могли испугать архангельские холода, но, несомненно, тяготило пристальное наблюдение властей.
Высланная из столицы даниловская братия стала селиться в 100-километровой зоне вокруг Москвы. В 1933 году по окончании срока ссылки, отец Игнатий нашёл приют в городе Кашира Московской области у архимандрита Серафима, с которым был знаком ещё в духовной академии и монастыре. Отец Серафим (Григорий Юрьевич Климков, в схиме Даниил) был одним из самых известных даниловских духовников в 20-х годах ХХ века, неоднократно арестовывался, многие годы провёл в ссылке и лагерях, а когда числился на «свободе», скрывался у знакомых, нередко находясь на нелегальном положении. Он один из немногих пережил это страшное время.
Через год отец Игнатий переехал в город Киржач Владимирской области и поселился у ещё одного даниловского монаха, схиархимандрита Симеона (Холмогорова). Вместе с ним он был арестован в декабре 1936-го и отправлен в тюрьму города Иваново, где проходил по делу о так называемом «Даниловском иноческом братстве» во главе с архиепископом Феодором. Следствие длилось восемь месяцев.
9 сентября 1937 года Георгий Иоасафович Бекренёв (как и все остальные члены братства) был осуждён тройкой при УНКВД по Ивановской области по прежней статье 58-10, 11 и приговорён к высшей мере наказания – расстрелу. В тот же день приговор был приведён в исполнение.
Память вечная
Тело якутского монаха покоится в Ивановском городском парке. Сейчас на братской могиле над ним и всеми погибшими стоит православный крест.
В 1989 – 1994 годах отец Игнатий (Бекренёв) был реабилитирован. Но ему, пребывающему сейчас в Божиих обителях, это, конечно, не нужно. Это нужно нам, тем, кто хочет познать историю своего народа, кто хочет понять, чем жили его предки, тем, кто ходит в открывающиеся храмы и тем, кто сомневается в вере христианской.
Дождётся ли наш земляк того, чтобы кто-то из якутян приехал поклониться на могилу раба Божия Игнатия, погибшего за свою веру, и помолился об упокоении его души?
Впрочем, молиться о нём мы можем и у себя на родине, так же, как отец Игнатий молится о своём якутском народе, о своих родных, предстоя перед Богом в Царствии Небесном. Молитвами таких вот неизвестных праведников, исповедников, мучеников укрепляется сегодня в Якутии православная вера и хранится мир на нашей земле.
Инна ЮРГАНОВА, кандидат исторических наук,
Ирина ДМИТРИЕВА, кандидат философских наук