Мне стыдно

Авторы:


Наедине со всеми, Самое главное
Темы: , , .
Мы были рады тому, что завязалась переписка с читателями. Но когда в «Логос» хлынули письма из заключения, растерялись. Некоторые из посланий предполагали необходимость личного ответа. Однако для общественной редакции эта задача непосильная. Поэтому я попробую через газету ответить всем, кто проникся доверием к главному редактору и решился со мной поговорить. Причём отвечу так, как написала бы в личном письме.

Братья мои, больше всего меня поразило ваше доброе, снисходительное отношение к себе, желание (высказанное или читаемое между строк) получить сочувствие. Даже если кто-то и кается, то в неимоверно второстепенных вещах: в том, что курит или играет в карты, например.

Ну да, ну да, это грех! Вот только бывает грех к смерти, а бывает не к смерти. Случается, пьяница положит душу свою за ближних своих и так войдёт в Царствие Небесное. А бывает, что, бросив пить, курить, материться, человек впадает в такую гордыню (самый страшный грех, ведущий к погибели), что так и хочется повторить за апостолом Павлом: «И вы возгордились, вместо того, чтобы лучше плакать» (1 Кор. 5, 2).

Конечно, я не священник, и мне не нужны настоящие исповеди, но ведь какой-то стыд за содеянное должен же быть?

В 21 год я написала такие стихи:

Мне стыдно жить такой, какая есть.
Какая есть – не жду Суда Иного –
Уже вершится. Что мне – до земного!
Что грех земной, земная честь!

Ежесекундный, ежечасный суд.
Жизнь – приговор – годов протяжных зона.
Во исполненье Высшего Закона
Присяжные отсрочки не дают.

Не ваша одноразовая лесть –
Их мера – чистота и совершенство.
Предощущая с Вечным современство,
Мне стыдно жить такой, какая есть.

Нет, я себя не идеализирую, о Боге тогда только начинала думать по-настоящему, но это рождало в душе жгучий стыд. Почему же нет и намёка на покаяние в ваших откровениях?

Да, вам тяжело, кто спорит. Но разве попали вы за решётку за то, что кого-то ценой своей жизни или здоровья от насилия, от злодея спасли? Или за то, что, стараясь быть незамеченными, подкидывали кошельки нуждающимся семьям? Или за то, что своими трудами, в поте лица делали жизнь окружающих вас людей более радостной и красивой? Или за то, что утешили оглушённого горем человека, у которого кто-то другой убил любимого, искалечил дитя, украл накопленные для операции деньги? Или за то, что воспитали сироту, брошенного пьющими родителями?

Заключённые, тюрьма, молитва

Никого не хочу ни в чём обвинять, но признаюсь, что мне очень трудно вас пожалеть, ведь вы сами себя уже пожалели. Когда-то давно я лежала в больнице у хирурга, который делал операции на мышцах варварским способом. Это было так больно! Едва выносимо. Лечиться мне пришлось долго, и пациентки в палате часто менялись, но всегда находился кто-то, кто начинал читать молитвы. Меня спрашивали:

– Почему ты никогда не молишься вместе с нами?

Ну, во-первых, от боли я не могла не то что говорить – дышать. А во-вторых, считала (неправильно, конечно), что не могу, не смею требовать к себе Божиего внимания. Это теперь понимаю, что Господу есть дело до каждого, что Он любит всех, а тогда говорила:

– Есть люди, которым хуже, чем мне. Я боюсь, что мои молитвы «заглушат» голос тех, кому помощь Бога нужна сильнее.

Соседки по палате возмущались:

– Мы терпим такие мучения, кому может быть хуже, чем нам?

А я отвечала:

– Больным детям в детских домах. Как бы нам ни было плохо, каждого из нас кто-то ждёт за стенами больницы – муж, мать, дети, друзья. В конце концов, мы сами можем за себя постоять. А они там даже не знают, что такое любовь!

К чему я это пишу? Наверное, чтобы хоть как-то оправдаться в своей неспособности к христианской любви. Вот герой книги Олеси Николаевой, француз, ставший православным иеромонахом, которого деревенские верующие встретили без особой радости, на вопрос писательницы: «И что, ты здесь, в Уситве – полюбил всех? Они хорошо тебя приняли?» отвечает:

– Это всё равно, как они приняли, это всё не то, не о том… Но я – да, полюбил. Иначе зачем я здесь? Зачем Бог меня сюда посылал? Зачем доверил мне их? Или так – доверил, а я их не люблю… Он любит, а я говорю – фи, я не люблю. Кто я? Разбойник и вор. Но – полюбил! Каждую большую и маленькую бабулья, каждый дедок (это звучало совсем по-французски: dedoc), Бобыля, Мымрики, Лев Толстой (это названия деревень – прим. ред.), всю народность, которая называет себя mordva. Потому что понял, как всех любит Бог. Как же я могу не любить того, кого любит Он?

И вот я спрашиваю себя: «Кто ты такая? Как же можешь ты не любить тех, кого любит Бог? Он любит, а ты говоришь – фи?» И не знаю, что ответить, кроме: простите меня! Да, сейчас я такой человек, которому жальче того, кого ударили по голове, нежели того, кто ударил; сочувствую больше тому, у кого украли всё, что он нажил своим трудом, чем тому, кто украл; сострадаю беззащитному ребёнку, не знающему, что такое любовь, а не тем, кто променял родное дитя на водку. Я такой плохой человек. Это правда. Но во мне есть надежда, что когда-то Господь дарует мне способность любви настоящей, хотя бы за то, что её ищу.

Ещё раз простите, ответ мой оказался, наверное, не совсем таким, какого вы ожидали. Я искренне желаю всем обрести такую любовь, какой нет во мне. И поделиться этой любовью с окружающими. Пусть поможет вам Христос выдержать испытания и мучения без уныния и с верой, что Бог вас простит. Только давайте не будем прощать себя сами! Предоставим это Господу и тем, кого мы обидели вольно или невольно.

Ирина ДМИТРИЕВА