Именно он совершил основную работу по созданию якутской письменности и переводу Слова Божия на язык саха. Непрост был путь якутского апостола в Царствие Небесное. Он пролегал по мёрзлой тундре и тайге нашей родной Якутии, через личные скорби и тяжёлые испытания. И мы верим, что Преосвященный Дионисий не только сам достиг Золотого города, но привёл за собой множество наших земляков. Дай Бог и нам, молитвами Владыки, пройти по его стопам!
Сегодня мы расскажем вам о том, как начинался этот путь.
Дмитрий Васильевич Хитров (будущий епископ Дионисий) родился 22 октября 1818 года в селе Хитров Рязанской губернии. Окончив в 1840 году Рязанскую духовную семинарию, он прибыл для служения в Иркутскую епархию. Там Премудрый Промысл Божий свёл будущего миссионера земли Саха со святителем Иннокентием (Вениаминовым), просветителем народов Сибири и Америки.
«По прибытии в Иркутск, – пишет И. Барсуков, – он был рукоположен 16 марта 1841 г. в кафедральном соборе во диакона преосвященным Иннокентием, епископом Камчатским, впоследствии митропол¬том Московским..; и в том же году, 6 апреля, в Иркутской Воскресенской церкви был рукоположен тем же преосвященным во священника к Градо-Якутской Преображенской церкви».
В Якутске состоялась ещё одна встреча отца Дмитрия Хитрова со святителем Иннокентием. «Благословляя меня, – вспоминал позднее просветитель Якутии, – преосвященный сказал: «Заклинаю тебя Богом употребить все твои силы и старания на перевод священных книг на местный язык». Я ответствовал: «Как могу приняться за такое дело, к исполнению которого не имею ни сил, ни способностей, ни знаний?» «Молись, – сказал преосвященный Иннокентий, – Богу; Его сила в немощах совершается».
«Приход мой, – пишет в своей автобиографии епископ Дионисий, вспоминая молодость, – начинался в 4 верстах и простирался за 100 вёрст. При первом пристанище я испытал нравственную тяжесть своего положения и горько плакал. Меня пригласили к больному, чтобы исповедать и приобщить его. Для исповеди я запасся описанием нескольких вопросов по-якутски; но когда довелось мне исповедовать больного, больной меня не понимает. Я хочу призвать на помощь себе дьяка, хорошо разумеющего по-якутски; но больной якут, схватив меня за руку, со слезами высказывает свою душу, а дьячку не позволяет быть свидетелем своей исповеди. Так было и при другой, и при третьей исповеди. Свидевшись с улусными писарями, я поучился от них правильному произношению записанных мною вопросов и сделал большой шаг вперёд: меня стали понимать, о чём я спрашиваю; сам я понимал ответы исповедующихся, когда они отвечали да или нет; но когда они отвечали многословно, вероятно, высказывая обстоятельства, сопутствовавшие прегрешениям, я не знал, признает ли он себя грешным, или нет. Так было со мною во всю эту поездку, около месяца. К духовным скорбям присоединились и телесные. Был Петров пост, у якутов нет ни хлеба, ни рыбы, и я питался одними ржаными сухарями. Раз, простоявши целый день на ногах, выслушивая исповедь, я до того изнемог, что упал, и со мной едва отводились. Все священники и причетники Якутской области, во время выезда в епархию, имеют обыкновение употреблять в пищу и мясо, и молоко во всякое время года, но я, с детства воспитанный в правилах Церкви, не смел нарушить этой заповеди и в случаях необходимости по той причине, что стоит только разрешить по нужде, а там разрешишь и без нужды.
Затем вскоре в семью мою забрела такая скорбь, которая не оставляла меня во все времена семейной моей жизни. 22 октяб¬ря 1841 г., в часу 12 ночи, Бог даровал мне первенца сына, Михаила. Обрадовался я своему счастью, не ведая, что в судьбах Божиих назначено быть нескончаемым скорбям с этого момен¬та. Дней через десять жена моя стала поправляться, и я, по зову прихожан-якутов, выехал для исправления христианских треб. На другой или на третий день моего выезда, вдруг является ко мне нарочный с объявлением, что жена моя отчаянно больна. Без памяти поспешил я домой, и что же? Жена оказалась в выс¬шей степени помешательства и даже в бешенстве».
Этот крест (тяжёлую болезнь жены) протоиерей Димитрий (Хитров) нёс со смирением долгие годы, отказываясь стать монахом и епископом. Лишь в 1867 году, после её смерти смог он принять на себя высшее церковное служение.
Марина ГОРИНОВА