Чем мне нравится «Блиц», так это тем, что ответы всегда получаются очень разными. Естественно! Ведь Церковь объединяет разных людей и, что очень важно, вовсе их не обезличивает. Наоборот, помогает каждому из нас сформироваться, осмысливая себя как неповторимое творение Божие.
Сегодня мы задали нашим респондентам три вопроса:
1. На каком языке Вы предпочитаете молиться – на родном, другом современном, церковнославянском?
2. Важно ли для Вас понимать язык богослужения?
3. Когда в храме молитвословия звучат на непонятных языках, они Вас трогают или оставляют равнодушными?
На родном языке, как с родным человеком
Кая (София) ЛЕОНТЬЕВА, студентка Финансово-экономического института Якутского государственного университета.
1. Молюсь на своём родном якутском языке. Так мне легче, так лучше выражаю себя перед Богом. Это как общение с самым родным и близким человеком. Но молитвенное правило читаю на церковнославянском, потому что привыкла так с детства. Интересно, что моя бабушка, которая живёт в Вилюйском улусе, тоже по утрам и вечерам предпочитает молиться на церковнославянском. Хотя в остальное время она всегда молится своими словами на родном языке.
2. Да, очень важно понимать. Не только для того, чтобы поклоны класть вовремя, но и чтобы молиться вместе со всей церковью. Я заметила, что якуты, впервые пришедшие в храм, радуются, когда слушают Шестопсалмие или Евангелие на родном языке.
3. Молитвы даже на непонятном языке не оставляют меня равнодушной. Когда слушаю их звучание, я думаю, что совершается какое-то удивительное таинство, которое выше моего ума. И так радостно, что на всех языках звучит прославление Бога. Но молитвы на якутском, конечно, трогают меня сильнее всего, ведь это мой родной язык. А как бывает красиво и торжественно, когда на пасхальной литургии читают Евангелие на разных языках, в том числе и на якутском! Дух захватывает от волнения.
Чтобы ум не остался без плода
Андрей Заякин, кандидат физико-математических наук, научный сотрудник университета Мюнхена (Бавария) и Института теоретической и экспериментальной физики (Москва).
1. Я молюсь на разных языках в зависимости от ситуации и наличия текстов. В основном на церковнославянском, тем более, что систематического полного издания богослужебной литературы на русском, насколько я могу судить, просто нет. В нашем мюнхенском храме службы идут на славянском с очень небольшими немецкими вставками. Дома я читаю Псалтирь на древнееврейском, так как это – лучший образец молитвенной поэзии, который дан нам в Священном Писании, а поэзию надо читать непременно в оригинале, поскольку её в принципе невозможно полноценно перевести на другой язык (почитайте английские переводы Пушкина, и Вы поймёте, что я имею в виду). Некоторые простые молитвы на латыни (Ave Maria, Pater noster, Salve Regina) я употребляю, заходя полюбоваться католическими храмами или у придорожных часовен с распятиями, коих здесь множество. Когда у меня нет под рукой другого издания Библии, читаю псалмы на английском.
2. Ответ на этот вопрос дан ещё на заре христианства апостолом Павлом: «И бездушные вещи, издающие звук, свирель или гусли, если не производят раздельных тонов, как распознать то, что играют на свирели или на гуслях?.. Так если и вы языком произносите невразумительные слова, то как узнают, что вы говорите? Вы будете говорить на ветер» (1 Кор 14, 7-9). Непонимание богослужения, если оно не связано с объективными обстоятельствами (наше нахождение за границей), безусловно, вещь абсолютно аномальная.
Меня очень радует, когда некоторые непонятные церковнославянские слова (в основном – прямые заимствования из греческого) священники без какой-то инструкции сверху заменяют русскими. Ну кто иначе поймёт, что Пётр, когда он «эпендитом препоясася», просто-напросто опоясался полотенцем? Зачем называть петуха «алектор»? Чем «кустодия» лучше «стражи»? Кто-то в курсе, что «кинсон» – это налоги? Зачем работодатель из притчи расплачивается древнерусскими «пенязями», а не классическими динариями?
Для магического сознания, к которому мы, к сожалению, иногда скатываемся, свойственно преувеличивать значение конкретного языка. Но апостолы получили от Господа дар языков, чтобы быть понятыми в тех народах, в которых они проповедовали; они не ставили будущим христианам препятствия вроде: «Сначала выучитесь говорить на языках нашего Господа – на арамейском и иврите, – а потом станьте христианами». В этом, кстати, было бы больше логики, чем в попытках всякого, обращающегося ко Христу в пределах нашей страны, побудить изучить церковнославянский. У апостолов было больше оснований говорить о сакральности языков Израиля (арамита и иврита), чем у нас – о сакральности церковнославянского. Они сознательно вывели христианство из узкого мирка семитской культуры в широкий культурный ареал Средиземноморья, отказавшись от своих языков не только в проповеди, но и в богослужении. А ведь как было бы естественно для апостолов, которые выросли на ветхозаветной молитвенной практике, продолжить молиться по-еврейски!
Ключевую роль в освобождении христианства от историко-культурной привязки сыграло решение Иерусалимского апостольского собора (Деян 15), которое сделало ненужным для христиан из язычников соблюдение обрядового закона Моисеева, и тем самым и от сакрализации еврейской литургической практики. Культура – это преходящая вещь, лишь иногда оказывающаяся инструментом нашего спасения, и мы обращаем людей не к церковнославянскому плюсквамперфекту, а ко Христу.
3. Если я абсолютно ничего не понимаю, то, по слову апостола Павла, «хотя дух мой и молится, но ум мой остается без плода» (1 Кор 14, 14). Я даже с трудом могу сказать, что дух мой молится, если присутствую, скажем, на арабском православном богослужении. Поэтому полностью непонятный язык меня никак не трогает. А вот сколь-нибудь понятные языки (греческий, немецкий, латинский, английский, якутский), которые я слышу в церквях на службе, наоборот, очень радуют, так как это – свидетельство об апостольском даре Церкви, который не иссяк и сегодня. Но особенно радостно слышать якутский язык в храмах г. Якутска, хотя я и бываю там раз в год; хотелось бы, чтобы его было больше, чтобы были полные литургии на якутском.
Когда я захожу послушать католическую мессу из интереса к литургике или к церковной музыке, мне всегда приятно слышать торжественные песнопения Credo, Agnus Dei, Gloria in excelsis Deo, Sanctus. Думаю, католики правильно поступили, не переведя их на национальные языки, иначе редко исполняемой стала бы значительная часть прекрасной литургической музыки, а содержание этих молитв и так всем известно – всё же Запад не настолько утратил христианскую культуру, как мы под игом большевиков. Думаю, что и наши аналогичные гимны – «Свете Тихий», «Иже херувимы», воскресные антифоны, «Слава в вышних Богу» – при любых изменениях в остальных частях службы, могущих произойти в ближайшие сто лет, останутся неизменными.
Кровь тянет
Иерей Павел СЛЕПЦОВ, и.о. настоятеля прихода Иоанна Предтечи села Намцы.
1. Предпочитаю молиться, как это ни странно, по-русски и на церковнославянском, так как рос в основном в русской среде, хотя нельзя сказать, что не общаюсь на родном языке. Учился в национальном классе, но читать любил на русском и детскую, и потом уже взрослую литературу. К сожалению, на родном языке читаю только по необходимости. Видимо, сказывается неизбежное влияние окружения. Это не хорошо, но и не плохо. Однако мысли, которые рождаются в моей тесной голове, сами по себе получаются на русском языке. И только иногда бывает, что молишься на якутском: всё-таки родной язык – кровь – никуда не денешь, тянет.
Я – националист, но не в отрицательном смысле слова, а в положительном. Что это значит? Человек должен хранить свою национальную культуру, но если традиционность не будет связана с поиском Истины, с закваской этой Истиной, то культура станет для нас губительна. Без Христа она приобретёт уродливые формы. Потому что Христос не может быть просто культурным придатком к жизни, Он – Сама Жизнь. Иначе жил бы каждый в своей религии и не стремился к Единому нашему Богу, Богу Истины, Господу Иисусу Христу.
2. Язык богослужения обязательно должен быть консервативным, красивым, статным, если хотите – намоленным (церковнославянским – для нас, латинским – для католиков), иначе со временем у человека утратится благоговение в молитве.
Слово имеет огромное значение, а молясь, мы обращаемся к Самому Богу. Он не приятель с соседнего двора, чтобы с Ним так вот по-свойски говорить. Есть даже отдельная заповедь: не произноси имени Господа твоего всуе.
В том, что христианин новоначальный не понимает языка богослужения, нет ничего страшного. Не только в религии, но во всяком другом деле, любому из нас не сразу всё понятно, и только старание может привести к желаемому результату. Один священнослужитель-литургист сказал, что священник начинает понимать глубину службы не менее, чем через 30 лет своего служения, и никаких вопросов о проведении молодыми батюшками богослужебных реформ не может идти и речи. Вот вам ответ на подобные вопросы: опыт и ещё раз опыт, время и ещё раз время.
Сейчас готовится перевод некоторых моментов богослужения на якутский язык на базе дореволюционных текстов. Уже издана Псалтирь. Надеюсь, краткий служебник для священнослужителя будет выпущен по благословению владыки Зосимы к приезду Святейшего Патриарха Кирилла, который состоится в сентябре текущего года. Богослужение на якутском – это радость и желание моего сердца! Многие верующие Якутии ждут, когда смогут молиться в храмах Божиих на своём родном языке.
3. Звучание православной молитвы на различных языках говорит о том величии веры нашей, которая смогла собрать под своё крыло столько народов! Вы посмотрите, насколько они различны между собой и по этническим характеристикам, и по культурным, историческим, религиозным (дохристианским) особенностям. Одним словом – наша вера правая, наша вера православная. Ни в одной религии такого феномена нет и не было.
Красное и Чермное
Клэр САПИРСТИН, студентка Чикагского университета (University of Chicago), занимается изучением русской, персидской и мировой литературы (США).
1. Я предпочитаю молиться на родном английском. Иногда – по-церковнославянски, это такой поэтичный язык, намного ближе к оригинальному греческому, и создан именно для богослужения, поэтому очень пригоден для молитвы. Но всё равно, язык матери ближе к сердцу.
2. На мой взгляд, понимать язык богослужения важно – особенно когда это может влиять на понимание значимых библейских историй или богословских понятий. Мой преподаватель по старославянскому рассказывал о том, что на церковнославянском русское слово «красное» звучит как «чермное». Получается, что на службах с гимнографией об Исходе, русскоговорящие православные могут думать, что Моисей прошёл через Чёрное море!
3. В то же время я думаю, что порой молитвы на непонятных языках очень полезны для души. Ведь вера не в одном только разуме коренится. Мне кажется, что иногда можно и нужно молиться без слов и стараться не думать слишком много. Музыка, интонация, фонетический состав языка – всё это может действовать на человека, во всяком случае, действует на меня. В Америке много разных православных церквей – греческие, арабские, сербские, румынские. И хотя в основном богослужения ведутся на английском, я иногда хожу в храмы, где служат на других языках, чтобы помнить, что самое главное не в интеллектуальном понимании богословия (хотя это тоже важно), а в экзистенциальной ориентации на Христа.
Молиться на родном языке – радость
Любовь ФОМИНА, парикмахер, сейчас работает в церковной лавке Никольского храма г. Нюрбы.
1. Мне всегда казалось, что только церковнославянский язык передаёт весь «букет ароматов» молитвословия. Во всяком случае, псалмы и некоторые молитвы нравятся намного больше именно на славянском. Но вот, например, акафист «Слава Богу за всё!» и знаменитая молитва оптинских старцев на начало дня написаны на современном русском языке, и они тоже очень мне по сердцу. А вот на родном якутском… Я не слишком «дружила» с якутской литературой: в ней было много непонятных для меня слов, пока пробиралась сквозь многословные предложения теряла смысл сказанного, и вообще, она мне тяжело давалась. А русскую литературу я читала, как дышала, даже «думалось» по-русски легче. Поэтому я считала, что и молитвы на якутском у меня не пойдут.
Но вот три года назад к нам приехал архимандрит Товия и предложил к 100-летию со дня знаменательного события, когда впервые христианские молитвы прозвучали по-якутски, пропеть 3-й антифон на родном языке. Он объяснил, как ставить ударения и т.д. (у него регентское образование). Сказать, что мне это понравилось – ничего не сказать! И вот с тех пор я не перестаю удивляться: и когда поют ектении, и когда читают Евангелие, Шестопсалмие, и когда молятся по молитвослову на якутском языке – это такая отрада, это так понятно и близко. А теперь ещё радость огромная – Псалтирь на якутском издали. Мы уже на службе её начали читать. Людям очень нравится. Низкий поклон и огромная благодарность всем переводчикам, Саломии Леонтьевой. Помощи Божией и спасения в вечной жизни!
2. Я думаю, богослужение очень важно понимать. Даже когда плохо слышно, или невнятно читают, то уже теряешь смысл, мысли быстрее «разбегаются».
Поэтому хочется, чтобы больше в наших храмах звучало молитв по-якутски. Может быть, не вся служба, ведь другим тоже надо понимать – у нас и украинцы, и русские есть. Но всё же… Недавно в г. Ленске издали маленький молитвослов на якутском языке – основные молитвы и 50-й покаянный псалом, так его сразу же расхватали прихожане, можно сказать, из рук рвут. И когда из деревень люди приезжают, всегда спрашивают литературу на родном языке. Акафист Николаю Угоднику есть, но он для новоначальных слишком сложен, а вот полный молитвослов многим очень бы хотелось иметь.
3. У меня нет большого опыта служб на непонятных языках. Но когда я услышала, как в храме по-гречески поют «Господи помилуй» – «Кирие элеисон», словно бы ощутила дух молитвы, было приятно и радостно, я воспринимала эти слова, как родные.
Главное – сердечность
Вероника БЛИНОВА, юрист-международник (г.Амман, Иордания).
1. В церкви молюсь со всеми на церковнославянском. Вслушиваешься в уже знакомые слова, и молитва сама звучит внутри, всё существо сливается с ходом службы. При личном обращении к Богу, обычно дома утром, перед сном, на родном русском языке. Иногда при длительном общении на иностранных языках (арабском, английском), ловлю себя на том, что непроизвольно обращаюсь к Богу на них. Господь слышит всех и каждого, на каком бы языке к нему ни обращались, главное – сердечность молитвы.
2. Уже неважно. Присутствуя на церковных службах, постепенно проникаясь смыслом молитв на церковнославянском, привыкаешь понимать сам язык, хоть и не говоришь на нём. Поскольку ход богослужений в православных храмах практически одинаковый, даже если служба ведётся на иностранных языках, трудностей при понимании смысла священнодействий не возникает.
Мне всегда было приятно слышать молитву на других языках. Это сродни чувству братства, единения с людьми. Быть может, мы выглядим по-разному и говорим на разных языках, но все мы братья и сестры во Христе! Как прекрасно, когда я молюсь бок о бок с друзьями: они – на моём языке, а я – на их! Всегда с трепетом слушала Евангелие по-якутски, у меня возникало отрадное чувство, что мои близкие друзья, которые только начали ходить в храм, глубже начинают понимают Божье Слово, лучше воспринимают Его на родном языке, нежели на церковнославянском или даже русском.
3. Трогают не сами молитвословия как таковые, а вся совокупность священнодействия, происходящего в храме. Немаловажным является и внутренний настрой. Когда душа жаждет общения с Богом, буквальное понимание слов молитвы второстепенно. Церковная служба и песнопения располагают к общению с Богом, это отчётливо чувствуется, когда человек только начинает вливаться в церковную жизнь. Не понимая смысла молитвы на церковнославянском, люди молятся сердцем, порою переживая службу более глубоко, чем те, кто уже детально понимает смысл произносимых слов.
В Иордании, где я милостью Божией живу сейчас, нет русских храмов. Здесь православие представлено Иерусалимской епархией Греческой Православной Церкви. В храме, в который я хожу, а точнее в храмах, богослужение в основном проводится на арабском языке (либо на греческом, обычно отдельные молитвы). Смысл и значение молитв понятны на любом языке, но всегда приятно улавливать знакомые, понимать, что знаешь их наизусть, и вот они звучат по-новому! Особенно во время общего пения «Отче наш» и «Верую». Непроизвольно начинаешь про себя произносить их на церковнославянском.
Есть один на Руси язык…
Андрей ФИЛИППОВ, пономарь Никольского храма г. Якутска.
1. Мне предпочтительнее молиться на церковнославянском языке. Когда молюсь своими словами, то чаще на русском почему-то, и редко на якутском. Молитва на любом языке может быть услышана Богом, если она от сердца. Но есть один на Руси, Господом созданный для служения в храме Христовом, церковнославянский язык. Этим языком Церкви, данным людям для обращения к Отцу Небесному, пользуемся все мы! Ведь всё, что в храме не от человека, – от Господа Творца.
Церковнославянский язык отличается богатством, глубоким смыслом, изысканностью и красотой, что пробуждает и утешает уставшую, изнемогшую душу, словно музыка, словно бальзам для сердца, разноцветный, как радуга на небе чистом и светлом. Думаю, не зря после богослужения в храме человек уходит домой с радостью на душе, обновлённым сердцем.
2. Понимать язык богослужения для меня необходимо. Но не сразу всё становится ясно и понятно. То, что читается и поётся на службе в храме, создавалось, творилось, писалось многими веками и даже тысячелетиями. Вместить весь этот колоссальный, накопленный за огромный промежуток времени христианский дух и опыт сложно. Но Господь слышит и принимает все наши молитвы всегда.
Однажды будучи в Италии, в Риме, я решил зайти в один из католических соборов. Мне захотелось помолиться своими словами у образа (изваяния) Божьей Матери. В это время в храме шла служба. Когда я стал молиться, то почувствовал, как внутри меня что-то происходит, меняется и клонит к слезам. Тогда я осознал, что Господь и Богоматерь слышат нас всех, на каком бы языке мы не молились. И хотя богослужение было мне непонятно, всё равно я ощутил в атмосфере собора намоленность.
Считаю, что главное в молитве – приложить душу, тогда Господь поможет почувствовать благо от неё, даже если не всё понимаешь. Но когда в храме Евангелие или молитвословия звучат по-якутски, сердцу становится радостно.
3. Бывает на Пасху в храме молитвы звучат на разных языках – на латыни, греческом, иврите… Хочется вникнуть в эти слова, чтобы они были понятны. Но если на чужом языке хвалят Христа, то всё равно душа взывает к Богу вместе со всеми.
Яко, како…
Светлана КУЗЬМИНА, регент Преображенского собора г. Якутска.
1. Молиться предпочитаю по молитвослову на церковнославянском, а если о личном – своими словами на родном языке, то есть на русском. Когда же бываю в отдалённых приходах, молюсь вместе с прихожанами по-якутски. Я родом из Синска, и у нас почти все русские на якутском говорят.
2. Я думаю, что для христианина важно понимать смысл богослужения. Церковь всегда учила, как правильно жить, не грешить, исправляться, быть совершенным.
После окончания якутского музыкального училища в храме, на клиросе, мне всё пришлось начинать с нуля. Изучая церковный Устав, пытаясь вникнуть в суть молитв и песнопений, я, честно говоря, сначала ничего не понимала. Меня это очень расстраивало. Не хватало знаний церковнославянского языка, путалась в титлах, а некоторые слова вообще вызывали смех, например – «яко», «како», «вотще»… Учиться приходилось самой прямо на службе. Я всегда требовала разъяснения у священника, но часто и отцы не могли толком объяснить, что, откуда. Со временем и опыт пришёл, и понимание.
А как важно для коренных жителей понимать богослужение! Бывая в дальних районах, я даже в небольших деревянных церквушках чувствую себя как в большом, огромном храме. Там пламень, там сила, там слёзы умиления, там люди живо ощущают Бога. Меня это трогает до глубины души. Читают Шестопсалмие, например, и плачут. Я говорю: «Вы чего?», а мне объясняют: «Так это же всё про нас!»
3. Молитвы на непонятных языках меня не трогают. Мне всё-таки важно понимать смысл богослужебных текстов.
Подготовила Марина ГОРИНОВА