50 главнейших слов

Авторы:


Наука+вера=, Самое главное
Темы: , , , , , , , , , , , , , .

Качает нас, как маятник: то славим революцию, то проклинаем; то воздвигаем памятники Сталину, то сносим, то вдруг снова ставим; то разрушаем храмы, то начинаем поднимать их из руин… И правда, с началом перестройки народ будто с ума сошёл – тысячи «ударились в религию», причём часто в нетрадиционную.

Кто в псевдохристианские харизматические «церкви» подался вроде пятидесятников, кто «запал» на Рерихов, кого-то Муны и Хаббарды в тоталитарные деструктивные секты затянули. Но вот и мода на религию прошла, и сектанты, мёртвой хваткой вцепившиеся в тело нашего народа, не смогли его проглотить, даже несмотря на то, что имели мощную поддержку на государственном уровне (о чём не принято вспоминать), а также мощнейшую финансовую подпитку из-за рубежа (которая, к слову, не иссякла), а православие всё продолжает медленно, но верно расправлять плечи.

Кажется, и оснований для этого духовного возрождения никаких нет – верующие были физически истреблены, храмы уничтожены или осквернены, атеизм, ставший государственной религией, навязывался в стране социализма с пелёнок, но… Потянулись крестами в небо церкви да часовни, полетел над Россией колокольный звон, пошли христиане в храмы, люди стали стараться жить с Богом и умирать с Ним. Чудо? Или так… очередное завихрение лет на семьдесят? Насколько серьёзны основания процесса возрождения Православной Церкви?

Об этом мы поговорили с Натальей Владимировной Уфимцевой, доктором филологических наук, профессором, зав. кафедрой психолингвистики Московского государственного лингвистического университета, главным научным сотрудником Института языкознания Российской Академии наук.

Наталья Владимировна Уфимцева

Наталья Владимировна Уфимцева

 

Новации без трепанации…

– Наталья Владимировна, православие в России, внезапно (для многих) рухнув, так же почти внезапно, почти из ничего воскресло, и возрождение его продолжается. Почему? Вы можете этот феномен объяснить с научной точки зрения?

– Мне трудно в себе отделить учёного от верующего человека. В силу того, что я занимаюсь исследованием образа мира современных русских, естественно, меня этот вопрос не только как нормального русского человека, но и как учёного интересовал. Православие являлось коренной особенностью нашего народа до революции. А потом – этот страшный ХХ век, когда на русской земле и храмов-то почти не осталось, и священников почти не было, и вера как бы пропала. Но вдруг – перестройка и, как по мановению волшебной палочки, люди храмы строят и восстанавливают своими силами, за свои деньги, священники пришли, епископы появились. Почему? Только ли это внешнее? Может, это какой-то институт, который нужен государству, и потому оно помогает Церковь возрождать?

– И как средствами психолингвистики можно на этот вопрос ответить?

– Современная наука даёт возможность через слово получить доступ к образу мира человека. Делается это с помощью массового свободного ассоциативного эксперимента. Методика психологическая, давняя, начала использоваться в психиатрии ещё в начале ХХ века – испытуемому предъявляют список слов, а он должен называть первое приходящее в голову слово, которое ассоциируется со словом-стимулом. Это позволяет нам понять, на какие знания в нашей памяти мы опираемся, когда употребляем определённое слово. Если такой эксперимент делать на очень большом числе испытуемых несколько раз (не менее трёх серий), то можно построить модель образа мира определённого поколения носителей той или иной культуры. Пока существует две такие модели – английский ассоциативный тезаурус и русский.

– Это такие словари?

– Скорее, своеобразные электронные базы данных, в которых собраны ответы более 8 тыс. человек у англичан и примерно такое же количество у нас. На основе этих ответов построена ассоциативно-вербальная сеть. У англичан в неё входит 50 тыс. единиц, у нас – более 30 тыс. Это словарь грамотного, образованного человека. Пушкин таким словарём владел. Поскольку все слова между собой связаны, можно посмотреть, какие единицы с какими чаще соединены и насколько тесно. Мы просчитали эти связи, и оказалось, что всю сеть, состоящую из 30 тыс. единиц, держат на себе всего 50 слов. Они являются центральными понятиями, которые усваиваются в детстве, очень рано, причём не хаотически, а в определённой системности, то есть какое-то слово – самое важное, какое-то менее… Именно эти единицы, то есть центральные понятия ассоциативно-вербальной сети, я и называю ядром языкового сознания русских.

Есть подобные же исследования, построенные по материалам английского ассоциативного тезауруса, в частности, А.А. Залевской. Иерархия этих понятий у англичан и русских очень разная.

25_2010_5_eskimo_family

– И что же там, в ядре сознания у русских? Христос?

– Увы, нет. Само понятие «Бог» там очень слабо представлено. Это меня, естественно, огорчило, но… что есть, то есть.

 

Яблоко от яблони…

– Так печально?

– Не совсем. Оказалось, что это ядро языкового сознания русских организовано специфическим образом. Там есть своя системность, которая показывает, что православие, его ценности участвовали в её организации. Но доказать это было сложно.

И вот мне в руки попала книга Т.И. Вендиной «Средневековый человек в зеркале старославянского языка», написанная по материалам словаря старославянского языка X – XI веков, то есть по тем учительским текстам, которые пришли к нам вместе с православием после крещения Руси. Будучи морфологом, изучая исключительно структуру слова, Вендина попыталась рассмотреть, какие морфологические гнёзда наиболее проработаны (то есть имеют наибольшее количество вариантов) и таким образом понять, какие слова являлись самыми важными для носителя языка. На основе такого анализа она выстроила иерархию ценностей средневекового человека. Когда я посмотрела на эту иерархию, то обнаружила, что она практически полностью совпадает с тем, что мы получили в ядре языкового сознания современных русских. То есть тысячу лет православная культурная матрица фактически живёт в образе мира русского человека, хотя он этого может даже не осознавать.

– Как такое возможно – православный против воли?

– В основе каждой культуры лежит религия, причём это точка зрения не только моя, но и многих культурологов, фольклористов, этнологов, историков и т.д. Именно религия определяет центральную зону культуры. Можно предположить, что выявленное нами ядро языкового сознания – это и есть проявление центральной зоны культуры, в которой сосредоточены и организованы основные ценности русских.

Если мы сравним характер ядра языкового сознания современных русских и носителей старославянского языка (по книге Вендиной), то увидим, что и у наших далёких предков в центре мира стоял человек, и у нас – человек в центре мира; и та культура была «другоцентричная», и в нашей «друг» – одно из центральных понятий образа мира (к слову, у англичан оно уже давно значительно менее существенно); и десять веков назад слово «личность» отсутствовало в словаре, и в наше время оно встретилось всего 120 раз в ответах всех 8000 испытуемых. Средневековый предок русских обожал общаться, и у нас глагол «говорить» самый первый, который усваивается; мы тоже не просто любим поговорить, нам нужно именно общение: «разговор по душам» и прочая. Причём «человек», по словарю Вендиной, – это, прежде всего, его социальная ипостась, и у нас социальная характеристика человека – главная, мы всегда определяем: «хороший человек», «добрый…», «плохой…» и т.д. Для нас очень важно – какой он. Оказывается, это задано православной матрицей. В средние века очень существенным был процесс думанья, и у нас – мы всё время думаем, размышляем. Правда, православием запрещалось мечтать, а у современных русских с думаньем стало сильно связано мечтание. И тем не менее, основные блоки в ядре сознания остались неизменными.

25_2010_5_shemetov

– «Личность» – не важно? Как же так?

– Просто у нас другая «личность». Скажем, англичанин стоит перед миром один на один, а русский сначала должен найти своё место в малой группе, построить её и уже через неё обращаться к социуму и стать личностью. Мы стоим перед миром не как «Я – личность»: только после того, как наше «Я» обретает МЕСТО в этом мире, мы осознаём себя личностью. Смысл жизни и место в жизни для русского – это и есть поиск собственной личности. Я становлюсь личностью только потому, что есть другие, на которых я ориентирован. Это механизм передачи нашей культуры, как пишет К. Касьянова, «от человека к человеку, из уст в уста», и «другой» нам нужен для того, чтобы стать самим собой.

Все эти особенности зафиксированы как базовые в языковом сознании современных русских, и они совпадают с тем, что выявила Вендина как центральные моменты образа мира средневекового человека, которые были сформированы православными текстами, принесёнными первыми миссионерами в Россию.

– Неужели ничего не изменилось в русском человеке? Вот, Вы говорили, что Христа не стало в ядре сознания …

– Что оттуда ушло, действительно, – это диалог с Богом. Средневековый человек ощущал себя всегда ходящим под Господом. С тех пор, естественно, многое трансформировалось – мы живём в другом жилище, едим другую пищу, мы ходим в другой одежде, но какие-то центральные понятия, которые определяют наше видение мира, удивительным образом не изменились.

 

Против воли православные

Именно поэтому, несмотря на то, что почти сто лет физически уничтожались носители православия, церкви и всё, что связано с религией, произошло возрождение веры. Не уничтожено было главное – та культурная матрица, по которой строился образ мира любого русского, независимо от того, был он верующим или нет. Вот почему я не согласна с теми людьми, которые говорят: «Вера – это не важно, русский может быть и мусульманином, и буддистом…» Наоборот, это очень важно. Ещё Ф.М. Достоевский сказал, что «без православия русский человек – дрянь». И ХХ век нам действительно продемонстрировал, что без осознанного православия русский может дойти до последней степени скотства и уничтожать собственные святыни.

С одной стороны, для меня это поразительно, а с другой – очень радостно, что, пусть и совершенно неосознанно, внутренняя доминанта, которая живёт в нашем образе мира и которую транслирует наша культура, фактически осталась православной.

Утрачено лишь ОСОЗНАННОЕ отношение к Богу. А это единственный способ гармонического развития личности. То есть, если я хочу, чтобы моя жизнь сложилась так, как о ней промышляет Господь, я должен это осознать. Я, конечно, могу это не принять – Бог даёт свободу. Но, если я хочу, чтобы из моей жизни ушли все несуразности, чтобы в ней появилось главное, я принимаю православие, начинаю свою душу очищать от грехов, прихожу в храм, я тем самым обретаю смысл жизни, который задаётся русской культурой. Если я этого не делаю, то плыву против течения. Причём с большим трудом, преодолевая огромное сопротивление.

Как показывает наша недавняя история, даже страшные гонения не смогли ничего сделать с духовной основой нашего народа. Они убили сознательную память, но память культуры, которая каким-то таинственным образом передаётся из поколения в поколение, они не смогли убить. Эта духовная память разлита и по фольклору нашему, и по сказкам, и по художественной литературе, это то, что воспитывает, что определяет доминанты нашего поведения.

25_2010_5_2

– А может, имеет значение ещё и то, что в Церкви нет мёртвых, у Бога живы все, и ушедшие в иной мир люди молятся о нас?

– Конечно, это естественно, мы единое целое, это важно, как и та кровь, которой полита русская земля.

 

Православие – это свобода

– Значит, у русских – православная матрица, а у якутов – языческая? Триста лет, как православие в Якутию пришло, – это не так много.

– Конечно, свобода выбора существует, если человек хочет быть язычником, его не заставишь быть православным. Но надо помнить, что именно через христианство якутская культура влилась в мировой культурный процесс.

Удивительный мир истинного православия, его красота, гармоничность всегда были привлекательны для людей независимо от национальности, этнической принадлежности. Это не значит, что они были предателями собственной веры, просто Истина, которую открыл нам Господь Иисус Христос, придя на землю, настолько велика и прекрасна, что променять её на что-то, пусть даже очень своё, но не такое ясное, светлое, не такое масштабное, не такое общечеловеческое… мне кажется странным.

– Надо признать, что западное христианство уничтожало национальные культуры, а православие настолько органично входит в судьбу народа, что оно ещё ничью культуру не поранило, наоборот.

– Мне кажется, что христианство ещё и очень хорошо пало на русский характер. Потому что любое русское завоевание начиналось, прежде всего, с появления беглых крестьян, всегда безоружных (в Якутии, наверное, было не так, сюда казаки первыми дошли), за ними уже шла власть. А крестьянин находил нишу, не занятую местным населением, и там обретался.

Тут можно говорить об общей доминанте культуры, а случаи-то были разные, ведь и люди разные. Правде надо смотреть в глаза – и хорошие примеры были в нашей истории, и страшные. Но, понимаете, христианство, православие – это очень светлая вера. Хотя она учит, что в жизни нас ждут не только радости, но и страдания, это настолько гармоническая и ясная вера, что я не могу её ни с одной другой сопоставить. И потом, это вера, которая даёт человеку свободу, она же его не ограничивает никак. Она ему говорит: ты свободен выбирать между добром и злом, но если ты выбрал добро, то изволь, пожалуйста, потрудиться.

25_2010_5_bolgariia-iakutiia-rudn2007

Свобода – это нравственный закон внутри нас. Это не закон внешний, который предписывает тебе строгий порядок поведения. Для меня чем христианство привлекательно? Постоянно, на каждом шагу, ты делаешь свой нравственный выбор. Господь ждёт от тебя сознательной работы над своим греховным внутренним миром. Всё время идёт хоть маленькая работа и хоть маленькое движение вперёд. И каждый раз ты стоишь перед нравственным выбором, и каждый раз Бог ждёт от тебя решения. Тебе не сказали: делай так и никак иначе. Всякий раз, опираясь на своё понимание заповедей, ты совершаешь свой выбор.

Свобода нравственного выбора – это главное, но есть ещё и ответственность. Многие ответственности не хотят, предпочитают слепо подчиняться указаниям, чтобы не думать. А в православии этого нет: ты постоянно должен думать и сам решать нравственную проблему, и потому ты всё время находишься в диалоге с Богом. Тебе дают нравственные ориентиры, но нет инструкции, как их непосредственно и точно применять в мире. Ты всё время находишься в творческом процессе общения с Богом. Тебе дали возможность этот нравственный закон построить в себе. Ты можешь не понять заповеди, ты можешь ошибаться, тебя никто не лишает возможности сделать ещё одну попытку.

Когда-то меня поразило суждение одного английского исследователя. С его точки зрения, Россия начала ХХ века была самой свободной страной в мире. Для нас это звучит парадоксально. Эту свободу он видел в том, что в России у человека было право на ошибку, его не судили по результатам дела, его судили по намерениям, чего нигде в мире нет. Вот это право на ошибку, право повторить, вернуться и сделать лучше – было главным благом, с точки зрения внешнего наблюдателя. Тебя не осуждают за то, что не получилось. Это живёт в русской культуре до сих пор: принцип православия – судить по сердцу, так, как судит нас Господь. Ты хотел доброго? Бог тебя никогда не осудит.

Для западных людей, которые своей культурой лишены права на ошибку и должны не только всё время поступать правильно, но и предъявлять результат, – в этом видится главная свобода.

 

Беседу вела Ирина ДМИТРИЕВА