Однажды в далёком колымском посёлке мне пришлось беседовать со старой эвенкой по имени Мария. Она в конце своей долгой жизни вдруг захотела креститься, и я, подражая первым северным миссионерам, не окрестил её сразу, а захаживал к ней домой и вёл долгие разговоры о христианстве, о вере и Церкви, желая, чтобы решение её было сознательным, а не стихийным и полуязыческим.
Она почти совсем слепая. Катаракта. У неё живёт старый белый пёс Кээрэ. Мария сидит, на самодельной, дощатой скамеечке и собирается пить чай. Стоящая перед ней на табуретке жестяная кружка накрыта обрывком тетрадного листа. Рядом лежит конфета и полупустая пачка «Беломора». Голая лампочка на крученом, чёрном проводе висит посреди пожелтевшего, в трещинах, потолка. Кроме железной кровати, мебели в комнате больше нет.
Я расстелил полушубок и присел на пол.
– Как молиться, скажи мне? – спрашивает меня Мария. – Приходили ко мне тут из церкви. Я их спросила, а они – тыр-быр-пыр! Ничего не понятно. Песни петь и плясать хотели меня заставить, а я не могу уже скакать-то.
Кроме нашего православного прихода есть в посёлке ещё одна малопонятная религиозная организация – «Скала надежды» называется. Наверное, о них речь.
– Молиться, – говорю, – можно так: «Господи, помилуй». Это самая простая молитва. Бог нам как отец.
– Да. Так получается
– Значит, он, как отец, любит нас и простит нам, если мы не захотим его больше огорчать. А по справедливости мы все виноваты в том, что не живём по Его воле, и мы можем у Него только милости просить, а не справедливости. По справедливости нам наказание выйдет. Поэтому и говорим: помилуй.
– Хорошая молитва. Лёгко запомнить. Не то, что эти – тыр-быр.
Смеётся. Потом начинает шёпотом повторять про себя: «Господи, помилуй».
– Мария, – продолжаю, – а можно ещё добавить после «помилуй» – «меня грешную».
– Да, – говорит, – это тоже лёгко запомнить.
– Мы-то – люди грешные.
– Ой, грешные, – соглашается Мария. Хочет что-то рассказать, но потом машет рукой и замолкает. Повторяет про себя несколько раз: «Господи, помилуй меня грешную».
– А можно и по имени назвать Того, у Которого милость просишь, как думаешь?
– Надо, конечно, если просишь, надо по имени. Так уважительно, – соглашается.
– Вот слушай. Однажды Бог сотворил весь мир и людей, дал им красивый сад с разными растениями и животными. Люди не болели, жили вечно и всегда имели общение с Богом. Он сказал им, что хочет, чтобы люди не срывали плодов только с одного дерева, иначе они умрут.
– А почему это?
Мария слушает, как сказку, подперев щёку ладонью.
– Думаю, Бог любил этих людей и хотел, чтобы их ответная любовь была видна из того, что они такой маленький запрет ради Него исполняют. Ведь и мы, если кого-то любим, то всё готовы для этого человека сделать.
– А-а, понятно. И что дальше было?
– А люди не послушались. Женщина первая сорвала плод и дала есть мужу.
– Ай-ай-ай! – всплёскивает руками Мария.
– И тогда они и их дети стали болеть, стариться и умирать. Начались войны, и зло пришло в мир.
– Это вот как мы сейчас живём?
– Да, – отвечаю, – как мы сейчас живём.
В это время раздаётся стук в дверь. Мария выбегает в коридор и спрашивает:
– Кто там?
– Это мы из церкви пришли, мы вчера у вас были.
Мария заглядывает в комнату, прикладывает палец к губам и прикрывает дверь.
– Вот мы вам покушать принесли рыбьи головы. Сварите себе, будет вам супчик.
Хлопает входная дверь. Мария заходит в комнату с пакетом. В нём несколько рыбьих голов.
– Я и не знаю её, кто это? С какой церкви? Вчера у меня эти были – тыр-быр которые. Ну ладно, Кээрэ съест.
Старый пёс покосился на мокрый пакет, снова закрыл глаза и отвернул голову в сторону.
Продолжаю рассказ:
– И Бог пожалел людей, которые сами не могли уже покаяться и исправиться. Он Сам пришёл на землю и родился, как простой человек по имени Иисус, а потом уже его ученики назвали Христос. Он учил верить в Бога, любить всех, прощать обиды, каяться в грехах и исправляться. Творил много чудес: и больные выздоравливали, и мёртвые воскресали. Все-то люди были грешные, а Он – один без греха, и Его схватили и казнили.
– Это плохие люди были, – задумчиво говорит Мария.
– Кто?
– Если не виноват, зачем казнить? Плохие, значит, люди были.
– Наверное, думаю, что не совсем хорошие. Но даже их Он простил.
– Вот как…
– Да. А потом, на третий день, Он воскрес из мёртвых. И через сорок дней ушёл от людей, но сказал, что придёт снова судить всех по делам их. А кто хочет быть с Ним в Его Царстве Небесном, тот должен креститься в воде, которая все грехи омоет и будет он, как новорождённый. И дальше ему надо стараться жить так, как Бог хочет, а не как он сам.
– Как вот эти люди, которые не послушали сначала и потом состарились и умерли?
– Да, нужно слушать Бога, искать Его Воли и можно молиться теперь так: «Господи, Иисусе Христе, помилуй меня грешную».
Мария шевелит губами, повторяя молитву. Сидим некоторое время молча.
– Мария, – спрашиваю, – а может, ты всё же крестилась в детстве?
– Откуда? Я тут прожила всю жизнь, а ни церкви, ни попа не было у нас. Вот тебя близко так впервые вижу. Я оленеводством занималась, в тайге жила, торбаза и кухлянки с кукулями шила. Я ни разу и в церкви не была. Видела только в журнале.
– С кукулями? А это что такое? – очень уж знакомое слово.
– Ну, это сейчас называется спальный мешок, а у нас кукуль.
– А в Бога ты веришь?
– А как же! Я давно креститься хотела, только вот не знаю, я стыдливая всегда была, даже мужа стеснялась, а там вдруг раздеваться надо будет, а вокруг люди!
– Ну, можно и не раздеваться. Это не обязательно.
– А-а! Тогда конечно.
Потом Мария спохватилась, что чай остыл. Я начал собираться на вечернюю службу, и мы расстались на том, что завтра наши приходские девчата придут и помогут по хозяйству. Кээрэ помахал мне хвостом, и я отправился в храм. На улице было тихо, безветренно и не больше тридцати пяти градусов мороза вместо обещанных по радио утром шестидесяти.
Вскоре командировка моя закончилась, и я улетел из этого посёлка в большой город. Перед моим отъездом заехал в те края знакомый человек по имени Игорь Ростиславович. Он с тех пор стал священником, уже и служит на Колыме.
Игорь Ростиславович как раз писал тогда работу о деятельности разных религиозных групп на Севере и Дальнем Востоке, и повёл я его к нашим соседям, в «церковь» «Скала надежды». Раз он пишет о разных нетрадиционных конфессиях, то, думаю, нужно познакомить человека с живыми людьми, чтобы этот труд был обогащён личным опытом общения.
Заходим в их специальное помещение для отправления религиозного культа, а там коридорчик, несколько дверей ещё, из-за одной раздаются странные и непривычные православному уху звуки. Что-то вроде завывания высокого женского голоса, который повторяет несколько непонятных фраз и ему вторят низкие голоса вразнобой. Похоже на какое-то африканское «унга зунга рунге-е – унга зунга».
Ну, думаю, кажется, люди молятся, как умеют, мешать не стоит. Однако и стоять в прихожей неудобно – скажут ещё, что подслушивали. Такая вот ситуация. Решили мы прочитать псалом «Да воскреснет Бог…» и постучать аккуратненько. Пока читали, солирующий голос начал возглашать уже осмысленные обрывки фраз: «Дух… Дух Святой!.. Очисти молодёжь, очисти подростков!.. Халлилуия»!
– А-а, – догадался Игорь Ростиславович, – это, наверное, у них молебен о молодёжи.
Стучим громче. Тут же всё стихло, будто на кнопку нажали, и выходит модная девица, совершенно спокойная, как ни в чём не бывало. Говорит, что пастора сейчас нет. Она дома. (Там женщина была пастором, Екатерина Васильевна. Такая знойная дама зело пышных форм). Если нужно встретиться, необходимо позвонить…
Так и у нас бы в храме сказали, если бы кто-то пришёл, а меня нет. Главное не в этом. Идём обратно по улице и Игорь Ростиславович, который не был искушён общением с неохаризматами, задумчиво говорит:
– Это у них глоссолалии* были что ли?
– Да, – отвечаю, – глоссолалии.
Пауза в минуту-другую, и вдруг будущий православный священник изрекает:
– Тогда мы больше, чем они харизматы…
– Да, – соглашаюсь, – мы – в истинном Духе…
– Не-е, у нас по-церковнославянски бывает так, что народу вообще ничего не понятно!
А Марию мы окрестили вскоре после того разговора. Несколько раз я причащал её. Однажды она и до храма дошла. Служба была преимущественно на церковнославянском, конечно, а она-то и по-русски не всегда хорошо понимала, но Мария стояла и молилась. Можно было только догадываться, как.
Игумен АГАФАНГЕЛ (Белых),
Магадан-Тикси
* Глоссолалия (от греч. «язык» и «лепетать, болтать») – в патопсихологии речи – вид речевого расстройства, состоящий в произнесении бессмысленных сочетаний звуков, сохраняющих, однако, некоторые признаки обычной речи (акустическую выделенность); произнесение в состоянии экстаза слов, лишённых смысла. Возникает главным образом на почве религиозной истерии. Этим словом обозначаются также разного рода сочетания звуков или слов, потерявших смысл…