Плач из сна
…Перед тем, как начали появляться дети, случился выкидыш. Галя сильно горевала, долго не могла забеременеть. Наконец, родился первенец, Артём. И это было такое счастье! От радости молодая мама не ходила – летала! Казалось, так будет всегда.
А потом она сделала аборт. Муж загулял, и простить предательство сил не хватило. Семья распалась.
«После больницы я с месяц находилась в жуткой депрессии. Такой надлом был психологический! Я поняла, что совершила что-то непоправимое. Именно в тот момент дала обет – на аборт больше не пойду никогда. Как бы обстоятельства ни сложились».
Забегая вперед, скажем: слово своё Галина Голованова сдержала. Когда ситуация «похода налево» один в один повторилась со вторым мужем, на этот раз Ванечка родился. Хоть и без отца. И, между прочим, без благословения гинеколога, категорично настаивавшего на аборте. Врач оправдывал его далеко не юным возрастом мамы, кучей имеющихся у неё болячек и напирал на то, что своим необдуманным поведением она может «осиротить троих детей».
А за девять лет до этого родственники, живущие на Украине, дружно уговаривали её избавиться от Игоря, которым Галя забеременела во втором браке, когда Алёше было всего восемь месяцев. Убеждали: мол, как ты с тремя справишься, никого из родни рядом нет, кто поможет? Ругали даже. Однако Галя, памятуя об обещании больше не убивать своих детей, стояла на своём. «И снова, как и в первый раз, почувствовала при рождении ребёнка ни с чем не сравнимое счастье. Поэтому все доводы родственников просто не имели никакого смысла!»
…В Якутске, куда наша героиня переехала из Нижнеянска, где и церкви-то не было, она первый раз пошла на исповедь. Которая была настолько спонтанной, что, исповедуя грехи, об аборте… забыла. «Представляете, о самом тяжёлом – человекоубийстве! – даже не вспомнила!»
В ту же ночь Гале приснился сон, который она помнит столь детально, будто видела накануне. Она явственно почувствовала, что потусторонняя жизнь существует. Ей явилась нерождённая дочка. С тех пор Галина неизменно рассказывает увиденное женщинам, которые хотят сделать аборт, – вдруг это поможет уберечь от убийства хотя бы одного ребёнка?
«Никогда этот сон не забуду! Будто иду я по золотистой песчаной дорожке. Слева – сад необычный, диковинный. Голубой какой-то, бирюзовый. Церковь в глубине, звон колокольный слышится. А справа – лес. Тёмный, мрачный. И оттуда – детский неприкаянный плач. Так и тянет за душу, так и рвёт её на части. И – пугает.
И вот я всё стараюсь от этого мрачного леса подальше отойти. И смотреть даже туда не хочу.
Вдруг вижу: с церковными песнопениями святые отцы приближаются. Посередине, видимо, какой-то митрополит, потому что в клобуке. Рядом – священство, позади – монахи, все с хоругвями. Я остановилась, а митрополит этот на меня сурово так смотрит. Мне даже не по себе стало. Думаю, наверное, это он недоволен, что я им путь преградила! Отбежала к тёмному лесу. Вдруг меня мысль пронзает: а почему я сюда-то бегу? Возвращаюсь обратно, ближе к саду. Процессия проходит. И тут меня озаряет: а я-то почему в обратную сторону направляюсь? Я же за ними должна идти! Но только я собралась это сделать, как непрекращающийся детский плач стал ещё громче, ещё сильнее.
Святой обернулся и говорит: «Не ходите за нами! Разве Вы не видите, что Ваш ребёнок нам мешает?» И показывает в сторону леса.
Смотрю: а там девочка стоит в сиротском каком-то сереньком платьице, лет 11-ти (как раз столько времени прошло с аборта), держит впереди себя в сжатых кулачках корзиночку. И плачет. А головка – младенческая, лысая – к небу запрокинута.
Вот этот плач и привёл меня в церковь…»
«Рожай! Я возьму!»
Так вышло, что в середине 90-х Галина работала в Москве. «По каким только храмам ни ходила! Даже к странствующим монахам однажды прибилась. Тётка мужа, помню, даже забеспокоилась: не попала бы к сектантам! Пока не познакомилась с отцом Артемием Владимировым. Он и стал меня наставлять. Наложил епитимью за этого ребёнка. Я её выполнила. А после всех старалась оградить от рокового шага…»
И ей это удавалось. Только один пример: когда дочка приятелей, уже имеющая девочку, второй раз вышла замуж и забеременела, супруг потребовал сделать аборт. Мотивируя, что ни жилья своего нет, ни средств. Как только Галина её ни уговаривала, какие только доводы ни приводила! Та всё упиралась. И тогда Галя, у которой на тот момент уже своих было четверо, решилась на крайнюю меру. Предложила: «Давай договоримся так: рожай! А я его себе возьму. Где четверо – там и пятеро. Тарелка супа всегда найдётся. Насовсем не забираю. Когда захочешь – возьмёшь обратно. А муж, пока ты этого ребёнка носишь, смирится, свыкнется с мыслью, что он всё равно будет».
Так родился Стефанчик. Логичен вопрос: что же муж? А муж… души в сыне не чаял! А женщина та после ещё троих родила! Сначала двойню – мальчика и девочку и потом девочку. Теперь у неё пятеро деток.
«Конечно, ей очень непросто. Но, я думаю, осознание того, что она всё сделала правильно, придёт гораздо позже. Главное – она не допустила ни одного аборта. У неё такого страшного смертного греха на душе нет. Я ей тогда говорила: «Господь всё устроит». Так и получилось: квартира есть, может, не такая шикарная, но ведь не на улице же, не снимают. Вполне возможно, что позднее жилищные условия ещё поправят…»
Убеждение, что «Господь всё управит», у Галины сформировалось с детства. «Я родилась на Западной Украине, где у всех традиционно много детей. Тётка моя, к примеру, 19 родила, выжило 11 (и то только потому, что в селе не было ни роддома, ни специалистов соответствующих). И всем хлеба хватило, все здоровенькие выросли, крепкие». Но особенно часто вспоминает она одну удивительную украинскую семью, где 11 детей не просто выросли трудолюбивыми, ответственными и умными – они ВСЕ школу закончили с медалями золотыми, институты – с дипломами красными, и сейчас занимают руководящие должности, высокие посты. «Поэтому я чётко понимала, что не в количестве детей проблемы. Они бывают психологического характера, материального. Однако всё можно пережить. А вот убивать детей нельзя. Потому что тогда-то и начинаются настоящие проблемы – духа».
Молитвенный «маячок»
У Галины, в отличие от многих так называемых «воцерковлённых», что необъяснимо становятся теплохладными, духовное притяжение к Церкви с годами не ослабло. И дети её – в храме. 30-летний Артём даже в нём работает. Все трое старших в своё время алтарничали. 22-летний Алёша и сейчас дело это в Покровском храме при женском монастыре не оставляет.
Все ходят на службы, исповедуются, причащаются.
Не могу удержаться, чтобы не спросить – как ей это удаётся?!
«Ну как… Стараюсь. Прошу. Раньше по утрам и вечерам у нас была обязательная совместная молитва. Но сейчас я не насилую, не настаиваю. Прежде-то на молитву ставила, невзирая ни на что. Однажды, когда вдруг начали противиться, пожаловалась священнику – тогда ещё отец Игорь был. И он меня очень сильно отругал: «Зачем Вы их заставляете? Вообще их отвратите от Церкви!» И это стало для меня большим уроком. Я поняла, что можно только ПРЕДЛАГАТЬ вместе помолиться. Но если у кого-то дела или нежелание, настаивать не имеешь права. Тогда нужно просто вставать самой и молиться за них…
Конечно, всякие ситуации бывают, семья есть семья. Иногда и откровенно отлынивают от молитвы. Но я уверена – то зерно, которое посеяно в детстве, всё равно ростки свои даст. По себе сужу: я не помню, чтобы мама начинала какое-то дело без молитвы. Хотя это были советские времена, и богослужения она не посещала, но была верующей и жила по Евангелию. А бабушка – та вообще ничего не боялась и до 90 (!) лет КАЖДОЕ воскресенье за 5 км в храм ходила…
Помню, в детстве рано утром я просыпалась, когда мама вставала. Потом снова, конечно, засыпала, но в тот момент видела, что она наденет юбочку, косыночку и – сразу к иконкам. Помолится, а потом уже идёт заниматься своими делами. Несмотря на то, что мама, растившая нас троих без отца, рано умерла (я тогда только в седьмой класс ходила), думаю, что именно её пример стал тем самым «маячком», который всегда показывал мне единственно верный путь. Невзирая и, может быть, даже вопреки разным жизненным перипетиям, трудностям и ошибкам, которые я совершала».
…Однажды Галина приехала на Рождество с детьми к родне. Все, как это всегда бывало, собрались, стол накрыли. «Встали и… не знаем, что сказать. И как-то само собой произошло – я вдруг прочитала «Отче наш». Откуда, спрашивается? Я ведь молитву эту никогда специально не учила! А вот из глубин памяти всплыло – как мама молилась. Старший брат тогда сказал: «Слава Богу, что хоть один из нашей семьи молитву знает! А раз мы уж такие нехристи, то пусть Господь нас простит!»
Господь не только простил – Он всё устроил так, что Николай, поначалу не знавший даже коротенькой молитвы, в Вечность – Царствие ему Небесное! – вошёл воцерковлённым. А если подумать – то и жил так, как не каждый православный христианин. К примеру, будучи старше Галины на девять лет, после смерти матери забрал их с младшей сестрой к себе. И, родив своих четверых, всех на ноги поставил. «Добрейшей души человек, он любил детей – буквально всех. И стариков очень жалел. Дачка у них с женой была, так пол-урожая старушкам раздавал. Всё у всех ремонтировал. Как ни посмотришь: то телевизор чинит, то ещё что. И старушки его настолько почитали, что звали только по имени-отчеству: Николай Ильич. С таким уважением! Я этим очень гордилась!»
Когда случилось несчастье – Галя, расставшаяся со вторым мужем, сломала шейный позвонок, – брат прилетел в Якутию нянчиться с ней и её детьми. И делал это – сколько бы вы думали? – ЦЕЛЫЙ ГОД!!!
Не устаёшь удивляться – как же у Господа всё промыслительно! Ведь именно здесь, в Якутске, в заботах о больной сестре, которая к тому времени была уже воцерковлённой, Николай тоже стал ходить в храм. И – проникся верой.
Сам заболел внезапно, болезнь прогрессировала стремительно – констатировали рак головного мозга, метастазы уже пошли. Стоял апрель. Галя, у которой, как у любого строителя (в отрасли этой – всю жизнь, с 2000 года трудится в стройкомитете Якутской епархии), отпуск бывает только зимой, взмолилась: «Отпустите! Брату очень мало времени осталось!» Отпустили. «Приехала, мы его пособоровали, потом в Почаев свозила, где он причастился… Так что ко встрече с Господом он подготовился по-христиански». Галина украинская родня сейчас в церковь ходит, правда, пока только по праздникам. И молиться обо всех тоже ещё в привычку не вошло. «Думаю, Господь всегда хоть одного молитвенника из рода ставит. Сначала это были бабушка, мама. Но вот их не стало… Кто-то должен продолжать! Вот я и молюсь. За всех. Надеюсь, что мои ребята этого не забудут…»
13-й кондак
Проще всего Галине было вводить в церковь младшенького – он все службы слышал, ещё будучи в мамином животе. А потом с рождения до шести лет каждое воскресенье причащался. Со средними погодками особых проблем тоже не было: когда началось материнское «погружение» в веру, они были маленькими и послушно шли в храм за ручку.
А вот старшего, в ту пору 13-летнего, пришлось завлечь… хитростью. Для него путь в храм начался с работ «на монастыре», куда Галя устроила его «по знакомству». Платила же… сама. 500 рублей в месяц. Тогда это были ещё деньги! Удивительнее всего, что с первой «зарплаты» сын купил матери… костюм.
Ну, а поскольку Артём работал в церкви, то и к службам потом естественным образом примкнул. Правда, не всё было так бескризисно. «Ещё до армии он на протяжении где-то лет двух как-то отошёл от Церкви. Я постоянно стучалась к нему в комнату: «Ты в храм идёшь? – Нет». И так – каждое воскресенье. Пока он однажды не взорвался: «Мама! Я когда сам решу, тогда и пойду! Тебе не надоело каждое воскресенье ко мне стучать?» Я тогда ему ответила: «Сынок, конечно, пойдёшь, за тебя же полмира молится! Я всех прошу, кто где есть – и в Москве, и по монастырям. Но, понимаешь, когда человек упирается, Господь его скорбями к Себе приводит. А я-то хочу, чтобы ты добровольно это делал!»
И в храм отправилась. Захожу… а он там уже стоит! Как это у него получилось, до сих пор не понимаю – он же ещё не одет был, когда я к нему стучала! И после этого разговора стал бывать в храме постоянно…»
Что касается Священного Писания, никогда его сын не читал столь много, как в армии. Странно? Только если не знать ситуации – нестандартной до дикости, – проверившей его на поступок. Зашёл однажды в туалет – а там лежит… Евангелие. С вырванными страницами.
Да уж, воистину неисповедимы пути Господни!
…В последний час перед Новым годом в семье принято читать акафист. Так мама однажды предложила сыновьям поблагодарить Бога за прошедший год. Прижилось. Сейчас она уже точно и сказать не может, когда такая потребность возникла. Единственное – помнит, что акафист поначалу был собственноручно ею из какой-то книжки переписан.
С акафистами у них вообще отношения особые. К примеру, «Невесто неневестная» к Божьей матери (читать за детей благословил давно отошедший в мир иной архимандрит Апелий из Почаева, которого Галина считает своим духовным отцом) неизменно помогает при «потере» сыновей. Всего лишь парочка примеров. «Помню, Игорь как-то в 3-м классе загулял – повадился на лифтах с ребятами кататься. И вот вечер уже, а его всё нет и нет. Телефонов тогда не было. Говорю: «Ребята, становимся на молитву!» Я всегда очень верила, что если помолюсь, Господь всё устроит и поможет. И правда, на 13-м кондаке Игорь появился.
То же самое – со старшим сыном в 16 лет было. Поругались, он взял документы, хлопнул дверью и ушёл из дома. «Больше не вернусь!» Сначала, как водится, – слёзы, сопли. А потом: надо что-то делать! А что делать? Я же не знаю, куда он пошёл! Ночь на дворе, бужу своих: «Ребята, вставайте, ваш брат ушёл из дома!» На 13 кондаке акафиста – звонок по телефону: Артём от друга звонит… Убедила вернуться».
Послушники
Когда Галина пожаловалась почаевскому наставнику, что сыновья не дружат с книгой, помимо чтения акафиста, молитв и поста за детей в понедельник (к традиционным среде-пятнице) отче повелел Галине… продать телевизор, видеомагнитофон и компьютерные приставки, которыми в 90-х поголовно увлекались все дети. Правда, сейчас Галина думает, что таким радикальным способом архимандрит в первую очередь ЕЁ от телезависимости избавил. Что интересно, дети приняли сей наказ как данность. И читать, по маминому выражению, «навыкли».
Несомненным показателем безусловного авторитета Церкви в семье, на мой взгляд, является и выполнение требования владыки Германа, который после девятого класса оставил Алёшу… на второй год. «Дело в том, что тот задурил – своего компьютера дома не было, так он по клубам начал ходить. Даже убирался там, чтобы ему давали поиграть час-другой. Помню, как я бегала, угрожала держателям этих клубов, что в суд на них подам, если они будут его пускать! Причём так не месяц-два продолжалось – почти полтора года! Такая вот страсть была. Но, слава Богу, по молитвам всех, кого знала, Господь снизошёл и милостью Своей покрыл.
В школе мне тогда поставили условие: «Поставим вместо «двойки» по химии «тройку», если Вы его после девятого класса заберёте!» Я позвонила владыке Герману, спросила – что делать? И он сказал: «Пусть остаётся на второй год». Лёша сначала даже опешил – как это? Потому что в Игорев класс же надо идти! Игорь: «Ты что, мама! Чтобы меня потом дразнили, что он такой двоечник?» Я: «Это благословение владыки!» А так как они его знают и очень уважают, пришлось смириться…»
Ещё архиепископ Герман, особенно тепло относившийся к Галиному старшему, хотел, чтоб Артём учился в семинарии. «Но он очень ответственный, считает: если нет позыва душевного, идти в семинарию будет нечестно по отношению к Богу. А мечтает всё же – уехать в Курск, к владыке…»
Четырёхлицая совесть
Есть ли ещё человек, с которого хотелось бы брать пример? Кроме собственной мамы? Оказывается, есть! И тоже мама – прораба строительного отдела, которая в Вилюйске церковь строит. «Я ею просто восхищаюсь! В жизни не слышала, чтобы она голос повышала. Ей 87 лет, правнуков уже семь или восемь. Когда все съезжаются, она оживает. Так вот её главный принцип: «Детей надо уговаривать!» Противница битья, криков. Ангел во плоти…»
Тут я просто не могу удержаться, чтобы не поддеть Галину: «А у Вас что же: битьё определяет сознание?»
К немалому удивлению, моя героиня признаётся, что даже и сейчас может тумаков сыновьям надавать. «Когда слов не хватает. Старшие часто укоряют, мол, их-то я ремнём порола, а младшего не трогаю. Лёша иногда подзуживает: «Ты посмотри, как он поступает! Ты его выпори, выпори!» Я: «Ему от вас дедовщины хватает!»
Тяжело, когда рядом – бессонная совесть? Да ещё и в четырёх лицах?
«Разное бывает, конечно! Случается, что и молитвы читать неохота, и правила пропускаешь… А дети всё видят. Надо быть очень внимательными в этом, заставлять себя, даже когда очень не хочется. Потому что стоит один раз дать слабинку, которую дети почувствуют, потом в разы сложнее будет… Помню, как-то упрекнула своих, мол, молитву совсем оставили. Получила в ответ: «А тебе всегда хочется молиться?»
Раньше, когда мы и в субботу работали, несколько раз ленилась на воскресное богослужение вставать. Утром так спать хочется, лежишь и думаешь, грешным делом: «Ой, один выходной, так устала! Ну, раз в месяц можно же не пойти на службу!» Пролежишь, а душа-то не на месте. Она тебя обличает. Вроде, спать сильно хотел, а уже и не спится. И поднимаешься, и бежишь в храм. Несколько раз к «Херувимской» приходила, к «Отче наш». Детей уж тогда не будишь – объясняешь потом, что сама проспала. Несколько раз так было, а потом я поняла, что смысла нет себя уговаривать, оправдывать. Душа – она тебе всё равно правду скажет! И дети…»
P.S. … «А за девочку мою нерождённую, за которую я каждый день молюсь, Господь меня простил. Я поняла это, когда выполнила епитимью. Потому что она мне снова приснилась. Сон был яркий и светлый-светлый. Будто бы стоит она в комнате перед зеркалом во всю стену, а я сзади платье ей поправляю. И голова – не младенческая и не лысая, а нормальная, соответствующая её возрасту. С локонами, бантом…
Нет, отчаяния уже нет. Но УБИЙСТВЕННАЯ память – она всегда со мной…»
Татьяна ДАНИЛЕВСКАЯ