Каждый из нас – производное родной культуры

Авторы:


Наука+вера=, Самое главное
Темы: , , , , .
Наталья Владимировна Уфимцева, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой психолингвистики Московского государственного лингвистического университета, главный научный сотрудник Института языкознания Российской Академии наук, не раз приезжала в Якутский государственный университет. Уверена, что разговор с ней будет любопытен всем, кто пытается осмыслить жизнь – свою и своего народа.

Остались ли русские русскими, а якуты якутами?

– Наталья Владимировна, как вы, филолог, занялись психолингвистикой?

Наталья Владимировна Уфимцева

Наталья Владимировна Уфимцева

– Мне всегда был интересен человек. Но разрезать его (как физиологи) и посмотреть, что находится в психике, в сознании, нельзя. И слава Богу! Мы способны только создать экспериментальные условия, при которых можно получить от человека картину его духовного устроения, и затем, собрав большой экспериментальный материал, понять, как устроена некая «усреднённая» личность – носитель языка определённой культуры.

Здесь неизбежно сталкиваешься с этнической психологией, культурологией, историей, этнографией. Такой широкий культурологический контекст необходим, чтобы осмыслить современное состояние нашей духовности, понять, что представляет собой образ мира обычного человека. Этот образ не осознаётся нами во всей полноте, тем не менее, в своём поведении мы неизбежно следуем законам, которые диктует наша культура. Каждый из нас, хочет он этого или нет, – производное родной культуры. Не в высоком смысле (художественной), а культуры как суммы всех деятельностей, осваиваемых нами с детства.

– И когда же появляются в нас эти умения?

– Уже примерно к пяти годам у ребёнка формируются архетипические представления, определяющие потом его поведение. Это те основные «кирпичики» образа мира, которые лягут в основу всей его жизни. Если ребёнок не получает определённой культурной грамотности, или, скажем, живёт в России, а родители оставляют его один на один с телевизором и компьютером, то он получает информацию, которая не позволяет ему сформировать образ мира, присущий родной культуре.

– Получается, вырастает «свой среди чужих, чужой среди своих»? Московский священник Александр Ильяшенко рассказывал, как однажды оказался зимой в якутском посёлке. Его привели в дом, надо было подождать, пока машину заправят. Ребятишки сначала застеснялись, а потом старший мальчик включил видик. Отец Александр говорит, что его потрясло: «За стеной – 45°, якутская семья, особый быт и… тупой американский боевик». Интересно, что будет в образе мира этих детей?

– Хотя мы сейчас занимаемся изучением этого вопроса в отношении русской культуры, я не могу утверждать на 100%, что там будет, но понятно, что отношение к миру меняется и у саха, и у других народов Якутии, и у русских. Очень интересна проблема: остались ли русские русскими, после того, что произошло с ними в ХХ веке? Колоссальная убыль населения, культурный слом, многие реалии просто исчезли из нашей жизни. Основополагающие характеристики, присущие русским до 1917 года – православие, например, пытались выкорчевать.

– Что вам уже удалось понять? Остался ли русский народ русским?

– Результатом наших экспериментов явился ассоциативный тезаурус. Их в мире только два – английского языка и наш. Это не просто словари, это две модели образа мира. Для их создания очень сложно обрабатывались данные, полученные в результате исследования восьми тысяч испытуемых. В ассоциативно-вербальную сеть англичан вошли более 50 тыс. единиц, у нас – 30 с лишним, но оказалось, что ядро-то в ней очень маленькое.

Еда, питьё и секс… А что у нас «в ядре сознания»?

– Понятий, которые пронизывают всю эту сеть, держат её на себе, очень немного. В английском тезаурусе – 575 или 594, у нас – на 50 или 100 меньше. Самое интересное, что частота этих единиц варьируется от тысячи с небольшим до трёхсот. Что это значит? Есть понятия, которые связаны с тысячью других. Если для англичан центральная единица, которая стоит в центре мира, – Я, то для русских это – человек, что свойственно традиционным культурам. Именно человек в них – мера всех вещей.

В образе мира англичан чётко просматривается протестантская этика: их человек – прежде всего работающий

мальчик

Я недавно оказалась на кафедре теологии в Московском институте железнодорожного транспорта. Эта кафедра не богословская, она – для всех желающих ознакомиться с основами православия и православной культуры. Меня поразило, какое огромное число студентов-технарей выбирает этот факультативный спецкурс. Внутри института восстановлен храм, в нём сами студенты акафисты поют, службы проводятся.

Они пригласили меня рассказать об этих экспериментах. Собрали будущих специалистов по персональным компьютерам. Когда я показала ядро сознания англичан и русских, студенты с чисто юношеским максимализмом возмутились: «А что это у них только – еда, питьё и секс!» Получается, что за фасадом цивилизованного мира лежит самый примитивный набор ценностей: секс, пища, питьё, дом, машина… Всё.

– А у нас?

– У нас совершенно другая система ценностей. Прежде всего – человек. Человек остаётся добрый, хороший, большой. Дом очень важен, но – как семья, а не как крепость, не то место, где я могу запереться от всего мира, а где меня понимают, где я могу быть самим собой. Главное действие у англичан – работать, а у нас – говорить, жить и думать.

– «Говорить» – это да!

– В центральных оценках нашего образа мира, если взять качественные прилагательные, есть старый, но нет нового (принцип «Старый друг лучше новых двух»). Оценка сдвинута в сторону положительного признака: мир по-прежнему воспринимается русскими как хороший и большой. Не работа, а дело – существенно.

Хотя, конечно, ХХ век внёс серьёзные коррективы в наши взгляды относительно работы и дела. Закрепилось представление, что русские ленивы. Это результат подневольности труда и того, что активные и трудолюбивые граждане искоренялись физически. Самооценка «ленивые» весьма разрушительна. Впрочем, в ядре сознания её нет. Конечно, там есть деньги, но они очень отличаются от английских.

– Как?

– В ядре сознания у русских нет денег, которые связаны с работой. Деньги не являются фактором экономического развития в сознании людей. У англичан деньги копятся, кладутся в банк, приносят проценты, а русские их тратят. Деньги у нас бешеные, не заработанные честным трудом. Можно говорить об отсутствии экономического мышления у нас. Вероятно, сейчас какие-то сдвиги произошли, но ядро сознания очень устойчиво. В каких-то коренных вещах вообще, наверное, не меняется.

– Да, это уже православная этика: «Наипаче ищите Царствия Божия, и это всё приложится вам». А что ещё в русском ядре заложено?

Друг – одно из центральных понятий нашего образа мира, которое на Западе уже давно несущественно. То, что стоит у русского за словом друг, возвращает нас к Авве Дорофею: друг как альтер эго, как необходимое мне внешнее Я, друг мне необходим, чтобы быть самим собой.

Сколько бы я такие факты со студентами ни обсуждала, каждый новый поток соглашается – это очень важно и для современной молодёжи. Друг не по соображениям выгоды у меня, а потому, что я без него жить не могу. Это верный, надёжный человек, моё второе Я.

Можно вспомнить книгу К.Касьяновой «О русском национальном характере». Особенность общения и способов трансляции нашей культуры состоит в том, что она передаётся из уст в уста, от учителя к ученику. Для русских друг, особенно старший – человек, который эти цепочки протягивает.

Почему ХХ век оказался столь страшным для России, а культура понесла такие трагические, невосполнимые потери? Чтобы лишить народ исторической памяти, уничтожить культуру русских, надо было ликвидировать её носителей, физически разорвать цепочку поколений. Вместе с ними разрушили механизм передачи – от человека к человеку, от поколения – к поколению. Были истреблены носители русскости – крестьянство, священство, интеллигенция (та её часть, которая чувствовала суть национальной культуры и народа).

Народы России ближе друг другу, чем англичанам

– Каждая культура – это определённое соотношение составляющих её элементов. Когда имеешь перед глазами два списка, то бросается в глаза, что системность образа мира в английской и русской культурах совершенно разная.

– Интересно было бы взглянуть на подобные словари коренных народов Якутии. Удалось ли вам якутян «заразить» психолингвистикой?

– Надеюсь. На кафедре общего языкознания и риторики уже подготовили ассоциативный словарь русских, живущих в Якутии. Это тоже очень интересно, поскольку люди, долго живущие в окружении другой культуры, не могут не испытывать её влияние.

– Это я на своём опыте могу подтвердить.

старый телевизор

Фото протоиерея Сергия Клинцова

– Тут очень интересно, какие элементы русской культуры поддаются модификации, а что остаётся неизменным. Есть большая программа по созданию ассоциативных словарей народов Якутии. У нас, на кафедре психолингвистики в МГЛУ, учатся несколько якутян.

Уже есть работы, выполненные на материале бурятской и хакасской культур. Исследования показали, что в целом, по своим культурным архетипам наши народы значительно ближе друг другу, нежели англичанам. Наверное, совместное проживание на евразийском континенте предопределило сходство культур и психотипа.

Что касается сходства и различия русской и якутской культуры, то, присутствуя на защите дипломных сочинений, я узнала интересный факт. Одна работа была посвящена исследованию представлений о пространстве и времени, как они отражаются в русском и якутском фольклоре, и оказалось, что ко времени русские и якуты относятся по-разному. Самый минимальный временной отрезок, встречающийся в «Олонхо» – три человеческих жизни. А в русских былинах киевского периода – час. Меня поразило то, что по нашим исследованиям, минимальная временная единица для современных русских – тоже час. А у англичан наиболее частый ответ – минута. Время у них значительно более «быстрое».

Беседу вела Ирина ДМИТРИЕВА

Если Вам интересно, что Наталья Владимировна Уфимцева думает о том, может ли язычник стать христианином, как культура зависит от культа, о мифе «колонизации» русскими окрестных земель, о православии и самобытности, читайте продолжение этого интервью в следующем номере «Логоса».

На заставке фото Николая Макарова