Наверное, нет такого прихожанина, который не сокрушался бы, что не всё в православном богослужении ему понятно. Это одна из самых распространённых отговорок для тех, кто оставляет храм за бортом своей жизни. Дескать, вот если бы служили по-русски, я бы ходил(а) на службу, а так… От этой проблемы, действительно, нельзя отмахиваться, потому что непонимание мешает нам полноценно участвовать в жизни Церкви, а значит, затрудняет спасение.
Я не буду касаться проблемы перевода богослужения на русский язык сознательно, хотя бы потому, что от читателя (да и от автора) её решение мало зависит. А вот сделать своё присутствие в храме более осмысленным каждый из нас может и должен. Что нам мешает понимать богослужение?
Поющее богословие
Первая трудность состоит в том, что богослужебные тексты – поэзия. Более того, строго говоря, в православной церковной службе нет чтения, а только пение, и читать положено нараспев. Это поистине «поющее богословие». Славянский язык сохраняет ритмику греческого оригинала. Если же вы переводите его на русский, меняя лексику, а значит, порой и стилистику, то ритм разрушается, и утрачивается поэзия, тот способ подачи смысла, который действует не только на сознание человека, но и на чувства.
При этом и разуму перевод на понятный русский язык вряд ли поможет что-либо понять по-настоящему. Дело в том, что для поэзии характерен язык образов – сравнений, метафор. И чтобы слушателю открылся их смысл, глубина, надо знать, что и с чем сравнивается.
Возьмём для примера строку из акафиста Божией Матери: «Радуйся, море, потопившее фараона мысленного». Перевод даже не нужен, правда? Но о чём идёт речь? Почему мы так обращаемся к Богородице? Что это за фараон такой? За что Божия Матерь его утопила? Согласитесь, дело не в славянском языке. Для понимания этой метафоры необходимо помнить, что было написано об этом в Ветхом Завете и иметь образное мышление. И здесь возникают ещё две проблемы.
Иерей Роман МАТЮКОВ
Во-первых, по признанию педагогов, психологов и лингвистов, с развитием видеотехники, тотальной компьютеризацией и, как следствие, отказом от чтения, дети и молодёжь катастрофически теряют способность к образному мышлению. Бесконечный видеоряд и работа мозга почти исключительно со зрительными образами подавляют их возможности творчески работать со словом. И это явление, как считают специалисты, будет только усиливаться.
Во-вторых, даже те из верующих, кто ещё не утерял способности к восприятию поэтических текстов, просто не знают, как это ни дико звучит, Библии.
Знания – ключ к пониманию
В Послании Восточных Патриархов (1725 г.) о богослужебных книгах говорится: «Все сии книги… состоят из песней или выбранных из Священного Писания или составленных по внушению Духа, так что в наших песнопениях только слова другие, нежели в Писании, а собственно мы поём то же, что в Писании, только другими словами».
Вот этот барьер в понимании церковной службы, безусловно, серьёзен; и это вторая трудность. Если ты не знаком с текстом не только Ветхого, но даже Нового Завета, то проникнуть в смысл богослужения весьма затруднительно.
Почему, например, мы постоянно называем Божию Матерь Купиной Неопалимой? Это поймёт тот, кто читал книгу Исход. Тот, кто не читал, скажет, что надо служить по-русски. Но на русском Неопалимая Купина будет звучать как «несгораемый куст». Это что, сделает понятнее смысл образа?
Или знаменитое церковное песнопение «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром: яко видесте очи мои спасение Твое, еже еси уготовал пред лицем всех людий: свет во откровение языком, и славу людий Твоих Израиля» (Лк 2, 29-32). Тот, кто внимательно читал Евангелие от Луки, сразу вспомнит, чьи это слова и по какому поводу они были сказаны. Остальные просто разведут руками, и перевод на русский им не поможет.
Или человек слышит на службе: «На горе спасайся душе, якоже Лот оный, и в Сигор угонзай». Как видим, русский перевод почти не нужен, всё понятно: «Спасайся, душа, на горе, как Лот и убегай в Сигор». Но кто такой Лот, что за Сигор и почему надо туда убегать, спасаясь на горе, а главное, какое это всё имеет отношение к тебе лично? Это будет понятно, только если знаешь Ветхий Завет «на пятёрку».
Без догматики нет и лирики
Ну и, наконец, ещё одно препятствие. Богослужение имеет прямую связь с богословием. Так, например, канон Пятидесятнице целиком заимствован из творений Григория Богослова. Глубокое богословское содержание имеют творения таких великих песнотворцев, как святые Василий Великий, Иоанн Златоуст, Феодор Студит и многие другие. Как точно подметил протоиерей Георгий Флоровский: «Христианское богослужение от начала имеет характер скорее догматический, нежели лирический… С человеческой стороны богослужение есть, прежде всего, исповедание, – свидетельство веры, не только излияние чувств».
Как понять, например, песнопение «Безначальне Отче, Сыне Собезначальный, Утешителю Благий, Душе Правый, Слова Божия Родителю, Отца Безначальна Слове, Душе Живый и Зиждай, Троице Единице, помилуй мя» без твёрдого знания православного вероучения о Пресвятой Троице? Перевод тут вовсе не поможет. Ведь в семинариях и академиях по богослужебным текстам пишут исследовательские работы и даже защищают учёные степени, такова в них глубина мысли.
Когда же в песнопениях нет скрытых ссылок на Писание и нет вероучительной составляющей, то они становятся понятными и без перевода: «Святый ангеле, предстояй окаянной моей души и страстной моей жизни, не остави мене грешнаго, ниже отступи от мене за невоздержание мое» (из утренних молитв). Или: «Согреших паче всех человек, един согреших Тебе, но ущедри яко Бог, Спасе, творение Твое». Понять, что «паче» значит «больше», а «яко» значит «как» и т.д. не так уж и трудно. По крайней мере, через десяток другой текстов это становится очевидным. Или кому-то непонятна молитва «Отче наш»?
В церковнославянских богослужебных текстах, действительно, встречаются малопонятные современному человеку обороты, но тексты служб регулярно «поновляются», делаются более привычными для нашего уха. Для этого в Церкви существует даже специальная Синодальная богослужебная комиссия.
Крепкий орешек
Итак, перевод молитв и песнопений на русский язык вряд ли сделает пребывание на службе человека, только что пришедшего в храм, более осмысленным. Богослужение – это крепкий орешек из поэзии, текстов Священного Писания и догматического богословия.
Выучить церковнославянский в объеме, необходимом для понимания церковных служб, дело несложное. Странно, что столь родственный нам язык кажется непреодолимо сложной вещью в стране, где сплошь и рядом живут имиджмейкеры, мерчендайзеры, провайдеры, супервайзеры и риэлторы, которые занимаются ребрендингом, дайвингом, боулингом, шейпингом и фитнесом.
Намного труднее изучить Писание и усвоить православное вероучение. Но если этого не сделать, то вынужден будешь и дальше оставаться в храме иностранцем.
К сожалению или к счастью, жизнь устроена так, что ничего нам не даётся легко. А в духовной жизни и подавно. Не случайно Господь говорил, что «Царство Небесное силою берётся, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф 11, 12). Нежелание ходить в храм, молиться, поститься, страх первой исповеди, стыд исповедовать некоторые грехи, лень в изучении Писания и т.д. – всё это необходимо последовательно преодолевать, рассматривать как часть своей обязательной духовной работы.
Как показывает практика, понимание церковной службы идёт рука об руку с духовным возрастанием. Не надо бояться того, что не всё в храме тебе ясно сразу и, уж тем более, торопиться ставить всей Церкви диагноз. Вслушивайся в службу, как вслушивается младенец во взрослую речь, и постепенно начнёшь понимать ту глубину мысли, благодарности и покаянного чувства, которые заложены в православном богослужении.
Иерей Роман МАТЮКОВ,
п. Хандыга