Аспект исторический
Россия долгие годы оставалась крупнейшей аграрной страной; крестьяне, будучи людьми верующими, являются прародителями современного общества. А как же промышленники? Рабочие? Как ни парадоксально, «русская промышленность создавалась не казёнными усилиями и, за редкими исключениями, не руками лиц дворянского сословия. Русские фабрики были построены и оборудованы русским купечеством. Промышленность в России вышла из торговли»[1]. Если кому-то посчастливилось застать своих прабабок или прадедов, то в двух случаях из пяти, скорее всего, одна из ветвей вашего рода является крестьянской. И, несмотря на реалии XX века, память об основе, о вере, которая была у наших предков, живёт.
«В начале XX в. благотворительность в России переживала пик своего развития. По данным на 1900 г. 82% благотворительных заведений были созданы и состояли под патронатом частных лиц, затем следовали сословные заведения (8%), городские (7%), земские (2%). Всего в Российской империи в 1902 г. было зарегистрировано 11040 благотворительных учреждений (в 1897 году – 3,5 тысячи) и 19108 приходских попечительских советов»[2].
Но хотелось бы сделать акцент даже не на буме, а на частном характере благотворительной помощи: «В марте 1910 года Всероссийский съезд деятелей по призрению констатировал, что 75% средств на эту сферу формировались на основе частных добровольных пожертвований и лишь 25% поступали от государства». Социальной сферой в конце XIX начале – XX веков занималось не государство, а само общество в лице частных благотворителей. Что же произошло? Каким образом современное российское государство взвалило на себя неподъёмный груз и тащит его, не вполне справляясь с поставленными задачами?
«Традиция российской благотворительности была нарушена революцией 1917. Идеология первых революций не допускала никаких форм благотворительности. Все средства общественных и частных благотворительных организаций были национализированы, их имущество передано государству, а сами организации упразднены специальными декретами. Большевики начали кампанию безжалостной критики «буржуазной филантропии», которая, по их мнению, лишь маскировала «эксплуататорскую сущность» российского предпринимательства. В целях соблюдения «революционного порядка» любая частная (как, впрочем, и общественная) благотворительная деятельность пресекались. Так, в 1921 г. писателю Максиму Горькому запретили организовать кампанию помощи голодающим в Поволжье, международным благотворительным организациям не разрешили доставить продукты питания и медикаменты. Официальная идеологическая позиция по этому поводу была отражена в Большой советской энциклопедии, изданной в 1927 г. Там благотворительность трактовалась как «явление, свойственное лишь классовому обществу», тогда как «социальному строю СССР чуждо понятие благотворительности».
Однако в годы Великой Отечественной войны с помощью Церкви на оборону страны было собрано 200 миллионов рублей. Часть из них пошла на танковую колонну имени Дмитрия Донского и авиационную эскадрилью имени Александра Невского. Люди сдавали не только деньги и драгоценности, но и одежду, обувь, приносили, кто что мог. Потом функции благотворительности опять целиком взяло на себя государство, но коллективный труд на благо общества (субботники, сбор макулатуры и металлолома, движение школьников-тимуровцев, помощь пенсионерам) приветствовался»[3].
Что же мы имеем в настоящее время? 59% россиян считают, что проблемы социально незащищённых слоёв населения должно решать государство[4]. Многие из соотечественников имеют собственный бизнес. Какой же нормальный предприниматель захочет добровольно помогать государству решать его проблемы? Только вот является ли социальная ответственность делом государственным?
Аспект психологический
Можно по-разному относиться к психологическим теориям, но давайте возьмём одну из них – теорию Абрахама Маслоу – и рассмотрим её в качестве удобной иллюстрации. Итак, мы имеем 7-уровневую пирамиду потребностей человека[5]. Маслоу изначально обозначил её как иерархическую, то есть сделал предположение, что потребности удовлетворяются последовательно от физиологических до нужды в самоактуализации, а затем сам же и опроверг это допущение. Практика показывает, что человек устроен сложнее. Отсутствие удовлетворённости на любом из базовых уровней потребностей не означает, что другие полностью блокируются. Это опровергают и книги авторов[6], выживших во время Второй мировой войны в концентрационных лагерях. Об этом свидетельствует подвиг наших сограждан в сталинское время. И уж никак первоначальными гипотезами Маслоу не объяснить концерт Шостаковича в осаждённом Ленинграде.
Человек – уникальное существо, наделённое свободной волей. Каждый имеет жизненный ресурс, которым пользуется для осуществления задуманного. Ограниченность ресурса (нет сил, настроения, энергии), а также реакция на невозможность удовлетворения потребности любого происхождения – это история личного выбора и полностью связана с нашей системой ценностей. Здесь и начинается иерархия, только не абстрактная общечеловеческая, а личная. Что для меня является более ценным? Приобрести квартиру или пойти учиться? Подать милостыню или купить пирожок? Потрудиться в больнице в качестве волонтёра или сходить в кино с друзьями? Вариантов бесчисленное множество.
Может, Маслоу в чём-то прав? Чем более насущной является потребность, тем тяжелее справляться человеку с неудовлетворённостью в этой области. Именно по этим причинам люди, уходящие из мира и призванные служить Господу, берут на себя обеты, отсекающие даже движение души в этом направлении. Ибо человек слаб. Именно поэтому в голодной стране, России 90-х, мало кто помышлял о благотворительности. Это никак не оправдывает ситуацию, а, скорее, объясняет её. Начало XXI века обозначило для России впервые стабильный рост экономики. В США, например, до нынешнего кризиса ситуация была следующая: «В год американская семья тратит на благотворительность в среднем 1623 доллара. Благотворительностью занимается 50% взрослого населения – около 100 млн человек. В 2001 г. в Америке было 83,9 млн взрослых волонтёров, занимавшихся добровольческой работой. Среднее количество часов в неделю на одного волонтера – 3,6 часа»[7].
Кому проще стать благотворителем – богатому или не слишком обеспеченному? На уровне крупных корпораций многие процессы видны ещё более отчётливо. Современная модель западной (а теперь и российской) корпоративной социальной ответственности бизнеса уже совсем не походит на первоначальную модель «корпоративного эгоизма», в которой бизнес ничем не обязан обществу, а главной его целью является извлечение прибыли. Напротив, всё чаще и чаще во всём мире звучат слова об «устойчивом развитии», деловой этике и социальной ответственности бизнеса. Как ни парадоксально, финансовые показатели социально ответственных компаний превосходят показатели фирм, не столь активно участвующих в социальных программах[8].
Ещё более интересной является тема «ответственного потребления»[9], то есть такого поведения человека, когда у него появляется ответственность за совершаемые действия. В обществе пост-потребления человеку возвращается выбор, который зиждется на системе ценностей. И неужели западные страны, которые пришли к современной ситуации методом проб и ошибок, ничему не могут научить нашу исконно православную страну? Разве поколения наших бабушек и дедушек, прабабок и прадедов ничего не оставили в нашей душе? Не верю.
Ярослава (Александра) ПОЛЬСКАЯ
[1] П.А. Бурышкин. Москва купеческая. 1954
[2] www.infoblago.ru
[3] www.infoblago.ru
[4] www.infoblago.ru
[5] http://en.wikipedia.org/wiki/Maslow%27s_hierarchy_of_needs
[6] Виктор Франкл. Человек в поисках смысла.
[7] www.infoblago.ru
[8] www.soc-otvet.ru
[9] http://www.bg.ru/article/6048/