Не запах ладана и воска встречает посетителя у входа во многие православные храмы – а звон монет и разговоры о деньгах. Свечи, иконки, освящённое масло, просфоры, крестики, – все это предлагается в «свечных ящиках», располагающихся у входа в храм или даже в самом храме…
Ответный дар
Если человек знает Евангелие – он тут же вспоминает, что Христос изгнал торговцев из храма. Если человек Евангелия сам не читал – что ж, рано или поздно найдутся «доброжелатели» из какой-нибудь секты, которые не откажут себе в удовольствии ткнуть пальцем в чужой «грех». С гневным возмущением они обратят ваше внимание на очевидное противоречие между жизнью православной церкви и Евангелием… Но ведь Евангелие читают и православные священники. Почему же в наших храмах звенят деньги?
Деньги в храме – это плата за то, что мы живём в условиях, весьма отличных от той культурно-бытовой среды, в которой складывались устои православной жизни. Это наша плата за то, что мы живём не в традиционном обществе, не в крестьянской общине. Мы – жители городов, вдобавок северных, а отнюдь не палестинских или греческих.
Представим себе основы церковной «политэкономии» в ту пору, когда господствовало так называемое натуральное хозяйство.
Что нужно было для повседневной жизни храма? – Хлеб и вино для таинства Причастия. Воск для свечей, оливковое масло для лампад, ладан для благовонного каждения. Всё это совсем не экзотично и не дорого. У греческого, сербского, болгарского крестьянина (а именно оттуда к нам пришёл православный уклад жизни) всё это было под рукой. Хлеб он выращивал свой. Вино делал из своего винограда. Маслиничное дерево росло на его же пастбище. В качестве ладана могла сгодиться смола, собранная с деревьев (прежде всего – сосен и кедра).
Денег почти не было (особенно на селе). Люди приносили в храм частичку того, что они вырастили или сделали сами. Они не покупали свечи в храме – а приносили из дома свои. Они не покупали в храме бутылочку с маслом для своих домашних лампад, но из дома приносили сделанное их же руками масло. Они не покупали в храме просфор, но свой, домашний хлеб или муку приносили для храма. Они не покупали в церковной лавке ладан, привезённый из-за границы, но сами делились с храмом собранной ими смолой. То, что мы сегодня выносим из храма, ещё сто лет назад люди (по крайней мере, крестьяне) в храм приносили.
Крестьянин понимал, что он не является творцом своего урожая. Да, его труд и его вклад велик. Но без дождя и без солнца – разве дала бы плод вспаханная им земля?! Всю страду он с надеждой смотрел на небо. Теперь у него есть урожай – и чувство справедливости требует быть благодарным Небу. Частичку своего урожая, частичку своего труда он приносит к алтарю: «Ты даровал это мне, Господи, я благодарю Тебя и приношу ответный дар, хотя и символический».
Именно в этом смысл освящения мёда, яблок, винограда в августовские церковные праздники. Яблоки не становятся вкуснее или святее от принесения их в храм. Просто душа учится быть благодарной. <…>
Торговля? Сбор пожертвований!
Итак, люди приносили частичку своего труда в храм. Так сегодня на панихидах, поминая своих близких «за упокой», люди приносят из дому печенье, яблоки, пряники, сахар, блины и ставят их на панихидный столик. По окончании молитвы часть принесённых продуктов они отдают церковнослужителям, часть – предлагают всем, кто находится в храме, часть – раздают нищим у храма. Вот так же раньше происходило и с важнейшей церковной службой – с Литургией. Люди приносили из дома вино и хлеб, передавали их священнику с просьбой помолиться о тех, кто принёс эти дары и о тех, за кого они принесены. Это и было то, что сегодня называется просфора. По-гречески это слово означает приношение. Просфора – то, что приносится в храм, приносится в жертву, а не то, что уносится из храма.
Но сегодня люди дома не пекут хлеб и не делают вино. <…> Люди живут иными работами, и эти иные виды труда дают им пропитание и заработок. Но где бы ни работал человек – его религиозная совесть напоминает ему: в своей работе ты пользуешься теми талантами, теми дарами, теми возможностями, что даровал тебе Творец. Так хотя бы частичку их верни в Его храм с благодарностью. Как же инженеру или трактористу, журналисту или учителю частичку своего труда принести в храм? Не деталь же от трактора приносить и не экземпляр газеты со своей статьей… – Так у нас есть знаки, выражающие плодотворность труда в самых разных сферах. Это то, что в современной политэкономии называется «всеобщий эквивалент». Деньги.
Часть того, что человек заработал, он в виде денег приносит в храм. Эти бумажки он меняет на то, что не сделал сам, но что нужно для службы в храме: на свечи, хлеб (просфоры), вино, масло, ладан. Для постороннего взгляда здесь происходит явная торговая операция: деньги меняются на предметы. На самом деле всё иначе. Человек принёс свою жертву. Но ведь денежную купюру не зажжёшь вместо свечи, а монету не положишь в кадило вместо ладана. Что ж – Церковь заранее позаботилась о том, чтобы нужные вещества были заготовлены. Свечу не нужно делать самому и везти в храм через полгорода. К церковному порогу прихожанин может поднести свою жертву в виде монетки, а уже внутри храма идти со свечой в руке. <…>
Мы не видим в этом акта купли-продажи. «Свечной ящик» – это, скорее, тот переходной тамбур, который помогает людям из современной цивилизации безболезненно перейти (хотя бы в одном отношении) в мир древней традиции. И потому мы не считаем, что наличие «свечного ящика» у храма нарушает Евангельскую заповедь или налоговый кодекс.
Патриарх Алексий II при встречах с духовенством постоянно подчёркивает: в храмах не должно быть слов «цена», «стоимость», «плата». Лучше говорить «жертва на такую-то свечу», «пожертвование на такую-то молитву». А есть храмы, в которых свечи вообще предлагают без всяких разговоров о деньгах. Свечи просто и открыто лежат, а рядом с ними стоит ящик для пожертвований. Кто-то по скудости своих средств берёт бесплатно. Но нередко люди опускают в этот ящик не тот рубль, в который реально обошлось производство свечи, а пять или десять рублей – осознавая, что здесь не обмен эквивалентами, а жертва… <…>
Здесь не торговля, а воспитание души. Осознай тот малый жест, что совершаешь у церковного ящика, не как обычную торговую операцию, но как начальную жертву – и многое начнёт меняться в душе. Не купленную свечу с сознанием выполненного покупательского долга надо возжигать на подсвечнике, но огоньком жертвенности освещать свой жизненный путь. Это, конечно, малость. Но и она может помочь человеку осознать, что, кроме работы, в мире есть ещё и служение. Кроме того, что продаётся и покупается, есть ещё и то, что жертвуется.
На что идут приношения
Свечи, некогда необходимые для освещения храма, сегодня утратили это своё назначение. Храм освещается электричеством, а за электричество надо платить деньгами. Где храму взять деньги для расчёта с городскими службами?..
То, что Церкви есть, на что тратить деньги, – понятно. Строительство и реставрация храмов, зарплата священникам и певцам, сторожам и уборщицам. Затраты на содержание семинарий, воскресных школ, церковных гимназий и больниц. Аренда помещений для внехрамовых бесед и лекций и покупка эфирного времени для радио- и телепроповеди. Содержание центрального аппарата и зарубежных миссий и представительств… Откуда же Церковь может брать эти немалые деньги?
В прошлые века большая часть средств шла прямо из государственного бюджета. При отделении Церкви от государства на этот источник более полагаться нельзя.
В некоторых странах в распоряжении Церкви (почти исключительно – католической Церкви) остались земельные угодья, пожертвованные ей в течение многих предыдущих столетий, и Церковь может жить за счёт сдачи этих земель в аренду. Но и такой вариант в современной России нереален.
В ряде стран (прежде всего, в Германии и государствах Скандинавии) собирается специальный церковный налог. Каждый гражданин страны обязан определённый процент от общей суммы своих доходов перечислить на церковные нужды (свобода же совести состоит здесь в том, что человек может сам решить – какой именно из конфессий он доверяет свои деньги). Подобный вариант в современной России – явно из области фантазий.
Наконец, те религиозные общины, которые не зависят от поддержки государства, нередко вводят свой внутренний обязательный налог с прихожан. Это так называемая десятина. Десять процентов от всех своих доходов прихожанин обязан пожертвовать в церковную кассу. Когда-то и на Руси было такое правило (вспомним, что первый православный храм в Киеве назывался Десятинной церковью). Но вернуться сегодня к такой практике нам мешает понимание того, что этот шаг означает сокращение и без того крохотных пенсий и зарплат многих наших прихожан на десятую их часть.
Что же в этом случае остаётся? – Предложить прихожанам жертвовать в храм по мере своих сил (принося копеечные жертвы за свечи и просфорки) в обычные дни и годы их жизни. И при этом предложить им жертвовать в храм более серьёзные суммы при тех редких случаях, что бывают в жизни нечасто (прежде всего – при крестинах и венчаниях).
Если нет ни копейки
Несомненно, что быть православным прихожанином в этих условиях гораздо «дешевле», нежели быть протестантом, платящим ежемесячную десятину. Но, несмотря на это, протестантские проповедники любят поязвить на тему о сребролюбии православных: всё мол, у них за деньги. Нет, далеко не всё. Человек может ходить в храм и жить церковной жизнью, не внося в церковную кассу вообще ни копейки.
Никто не заставляет его приобретать свечи. Важнейшие таинства нашей церковной жизни – исповедь и причастие – всегда совершаются без всяких «плат». Если у человека нет возможности внести надлежащую жертву за крестины, венчание или погребение – по церковным правилам священник обязан согласиться на совершенно безвозмездный труд (труднее будет уговорить хор).
Если у человека нет возможности передать в алтарь записочку о «поминовении» своих близких с приложением к ней жертвенной копейки – и это не беда. Господь знает помыслы наших сердец и состояние наших семейных бюджетов. Если не мелочная корысть и не типичная жажда «халявы» стоят за этим, а действительная бедность – что ж, горячая молитва человека за своих ближних будет Богом услышана. Ведь священник, завершая Литургию, опускает в Чашу с искупительной Кровью Христа все частицы, вынутые из переданных в алтарь просфорок. Вынимая эти частички (хлебные крошки) из просфор в начале Литургии, священник зачитывал имена тех людей, что значились в сопроводительных записках. Теперь же все их он опускает в Чашу со словами: «Омый, Господи, грехи поминавшихся зде кровию Твоею честною, молитвами святых Твоих». Видите: священник не говорит «мною ныне поминавшихся» но – вообще «поминавшихся». Упоминаемые в этих же словах «молитвы святых» – это отнюдь не только молитвы тех, кого мы привыкли видеть на иконах. Здесь имеются в виду и молитвы тех, кто стоят с нами в храме, тех, кто причастился Крови Христовой на этой Литургии (перед Причастием ведь священник возгласил: «Святая – святым», то есть святыня Христова даётся тем, кто достойно, исповедав свои грехи, очистившись, приступает с Причастию). Как видим, не вместо нас молится священник о наших ближних, но вместе с нами. И поэтому невозможность принести денежную жертву на храм никак не означает, что человек не может приносить молитвенную, сердечную жертву Богу.
Исповедуйся, причастись, и, причастившись, помолись о своих ближних – и такая молитва будет значить никак не меньше, чем молитва священника о них в алтаре по переданной тобой записке.
Лепта «захожан»
А теперь настала пора открыть главную тайну церковной экономики: Церковь живёт на деньги атеистов.
Представьте, что я юный «богоискатель». Я прихожу в храм и прошу священника меня покрестить. Батюшка, поговорив со мной, понял, что желание-то у меня серьёзное, а вот знаний о Евангелии и о нормах церковной жизни – никаких. Он предлагает мне походить в воскресную школу или на беседы с ним. Проходит время (может, месяц, может – годы). Наконец, и он, и я приходим к выводу, что настала пора для моего сознательного крещения. Возьмёт ли с меня, со студента, деньги священник, который немало собственных сил вложил в то, чтобы моё решение стало более осознанным и глубоким? Или, скорее, он сам сделает мне подарок в день моего духовного рождения?.. Между прочим, именно так и было со мною в 1982 году – при крещении с меня не то что не взяли ни копейки, но ещё и подарили крестик и свечки.
Проходят годы. Юноша растёт действительно церковным человеком, регулярно исповедуется, причащается; в храме он бывает не только по большим праздникам… И вот однажды он приходит к священнику не один: «Батюшка, знакомьтесь, это моя Танечка… Мы бы повенчаться хотели…» Заговорит ли с ним священник о деньгах? Или повенчает своего духовного сына радостно и бесплатно – да опять же ещё и очередную книжку по этому случаю подарит?
Проходит год. Молодой человек и его Танечка, за этот год также ставшая прихожанкой и духовной дочерью того же священника, подходят к нему с очередной просьбой: «Вот тут у нас, понимаете ли, Ванечка родился… Когда бы нам покрестить его?» Кто тут вспомнит о деньгах?
Ещё годы остались позади. Татьяна скорбно подойдёт к тому же священнику (если он будет ещё жив) и скажет: «Овдовела я… Отпойте моего любимого». И неужели за отпевание человека, воспитанного им, всю жизнь проведшего на глазах у священника, он возьмёт деньги у своей же скорбящей духовной дочери?
Вот парадокс городской церковной жизни: постоянные прихожане, подлинные духовные дети священника денег в храм практически не приносят. Храм же живёт не на пожертвования прихожан, а на деньги «захожан». Прежде всего – на деньги тех, кого приносят в храм дважды в жизни: первый раз, чтобы крестить, второй раз – чтобы отпеть. Вот эти практические атеисты, не знакомые ни священнику, ни прихожанам, и передают свои деньги в церковный «свечной ящик».
Такая система церковной «экономики» сложилась в советские времена. Сегодня она, конечно, усложнилась. Появилась книжная и иконная торговля (есть храмы, в которых честно предупреждают: книги в нашем храме стоят дорого, дороже, чем в светском магазине. Но поймите, братья и сестры, приобретая книгу именно у нас, вы жертвуете на возрождение храма). Есть благотворители-спонсоры. Бывает помощь со стороны городских властей.
И оказалось, что теплота человеческих отношений вознаграждается сторицей. Прихожане, полюбившие священника, убедившиеся в бескорыстии его служения, воспринимают, как свои, нужды храма. И, если не могут помочь сами, находят знакомых в новых российских элитах (в госаппарате, в банках, в сфере бизнеса), знакомят с батюшкой и убеждают помочь. Те же священники, что по-наемнически относятся к людям и смотрят на прихожан сквозь купюры – остаются один на один со всеми волнами финансового кризиса. На добрых же пастырях, по-человечески, по-христиански относящихся к людям, сбываются евангельские слова о заботе о земных благах: «Ищите прежде Царства Божия и правды его, и это все приложится вам» (Мф.6,33).
Диакон Андрей КУРАЕВ