Мы планировали задать вопросы блица тем, кто приехал в Якутию и немалое время здесь пожил или продолжает жить. Но оказалось (вы почувствуете это сами), что понятие «север» растяжимо – причём на многие тысячи километров. Те города и районы республики, которые являются севером для жителей Москвы, Украины или даже Красноярска, для чокурдахцев, к примеру, самый настоящий юг.
А ещё взгляд на эту тему сильно зависит от той цели, с которой приехали на север люди. Одни искали романтики, приключений, вторые – смысла, третьи жаждали научных открытий, четвёртые просто хотели заработать… И вот многие находили не только то, к чему стремились, но и нечто большее, тогда как иные прошли, не заметив, мимо чего-то самого, может быть, важного.
Так и в вере. Цель очень влияет на наше зрение, делая его ограниченным или расширяя. Человек порой ищет в Церкви совсем не то, что она призвана ему дать, что она дать может – вечную жизнь с Богом. И бывает, хотя он первоначально желает совсем иного, всё же ему открывается то главное, ради чего Христос основал на земле Свою Церковь, а бывает, уходит разочарованным – просто потому, что не смог вместить в себя то богатство, которое предлагает нам всем Господь.
Итак, мы предложили друзьям «Логоса» всего два вопроса:
1. Действительно ли север меняет людей?
2. Как он изменил Вас?
Лучшее время моей жизни
Архиепископ Курский и Рыльский ГЕРМАН (Моралин). Возглавлял Якутскую и Ленскую епархию с 28 марта 1993 по август 2004 года.
1. Я уверен, что север меняет людей. Любые суровые условия закаляют. Когда человек проходит через жизненные трудности, испытания, скорби и переносит их достойно, делает правильные выводы, к нему приходит опытность. Так же в духовной жизни – опытным может быть только тот, кто прошёл серьёзную и трудную школу. Почему старцы и многие святые подвижники были опытными? Потому что они с юности прошли тяжёлую школу смирения, послушания, монашеского искуса, скорбей и терпения.
Север – нечто подобное. Это школа жизни. Не просто, как со стороны может показаться, выживания, когда нужно думать, что придёт зима, как её перенести, чтобы не разморозилось отопление, как запастись тёплыми вещами, необходимыми продуктами… Ведь какие трудности на севере? Очень продолжительная и холодная зима, дальние расстояния, перелёты…
Однако к сложностям постепенно привыкаешь. Начинаешь не бояться, ничего не страшиться, дорожить тёплым днём, началом весны, даже бытовыми мелочами, которые в других местах воспринимаются как нечто само собой разумеющееся: то же тепло в доме – такое благо в Якутии! После долгой зимы совершенно по-другому – с благодарностью Богу – воспринимаешь наступление весны: скромный подснежник, первая птичка рождают такую радость и умиление!
В воспоминаниях первого якутского епископа Дионисия (Хитрова) есть рассказ о том, как он однажды вырвался в Иркутск на лечение, и там весной первый раз после долгих лет пребывания в Якутии увидел, как цветут яблони. Владыка был так этим поражён, что часами сидел у окна и с благодарностью Богу любовался цветущими деревьями.
Я испытывал нечто подобное. Помню, прилетаешь в Москву: в Якутске ещё Лена не вскрылась, а там уже зелёные поля. Смотришь с самолёта и радуешься. Едешь в Софрино – уже сирень продают. И эти цветы, такие дешёвые по якутским меркам, – останавливаешься, целое ведро покупаешь…
Жизнь на севере закаляет человека, умудряет его, делает сильнее, добрее и, наверное, лучше. Убеждён в этом! Не на своём примере. Просто мне пришлось видеть многих северян, которые, живя в Якутии, стяжали такие замечательные качества характера, как смелость, искренность, доброта, способность к самопожертвованию, желание и стремление помочь ближнему, умение радоваться. Много прекрасных качеств есть в характере якутян, и, я думаю, их помогает вырабатывать север. Он сформировал в коренных народах Якутии мудрость, философское отношение к жизни, неторопливость.
2. Я никогда не был на севере до своего назначения епископом, поэтому перед тем, как ехать, интересовался, как там… Мне пришлось услышать совершенно разные впечатления о Якутии от тех, кто жил в республике или приезжал туда. Многие говорили, как всё сурово, плохо, поэтому у меня было внутреннее спокойствие. Страха никакого абсолютно не испытывал. Ехал с внутренней готовностью к трудностям и решимостью их преодолеть.
В своём слове перед хиротонией я сказал, что надеюсь: эта жизнь на севере и испытания, которые, несомненно, ожидают (ведь тогда в Якутии ещё ничего не было – ни епархии, ни храмов, ни приходов, ни церковной жизни, всё это предстояло создать), пойдут мне на пользу, смирят, научат упованию на помощь Божию. Так и случилось.
Я благодарен Богу за то, что 11 с половиной лет, первые из которых выдались очень непростыми, Господь мне ссудил жить на севере. Сложностей и проблем было множество, естественно, но много видел и добра. Сейчас все скорби забыты совершенно, вспоминается только хорошее. О Якутии я думаю как о самом лучшем времени моей жизни.
Ближе к полюсу – ближе к Богу
Татьяна ПАНЗИНА, учитель музыки, менеджер государственного и муниципального управления. Родилась в п. Чокурдах Аллаиховского района ЯАССР, переехала в г. Якутск в 2010 г.
1. «Полярная авиация!» – гордо заявил мой отец в 1963 году на распределении выпускников Рижского авиационного училища. И, несмотря на практику в столичном аэропорту, перспективу остаться работать в Москве, мои родители устремились на север, в заполярный Чокурдах.
В то время много таких юных, отчаянных съезжалось в северные посёлки – кто за романтикой, кто за длинным рублём… Приехав на Крайний Север ненадолго, мои родители и не заметили, как пронеслась жизнь, длиною почти в полвека. У «покорителей севера» родилось и выросло здесь четверо дочерей, для которых Арктика стала родной.
Моё детство прошло в то время, когда советская идеология формировала интернациональное сознание: не осталось ничего самобытного, специфичного, всё было нашим, советским… Собирательный образ северной картинки – кухлянка, олени, самолёт в небе, сеть радиоволн и непременные кремлёвские звёзды на башнях, свет которых озаряет самые дальние окраины Советского Союза…
Самобытность севера, его коренных народов ярко проявилась позже, в 90-е годы, во времена перемен. Ушла советская идеология, и мы увидели совсем другую культуру, традиции, истинный менталитет местных жителей.
Изменилась и наша психология – кануло в лету подсознательное ощущение временного, мы сроднились с севером, крепко ощутив его поддержку и влияние на всю нашу жизнь. Мы вросли в него корнями и многому научились.
Прежде всего, смирению и терпению. То, что для других кажется экстремальным, для нас – обыденная практика. Отсюда и открытость, и какая-то наивность, и бесконечная жажда жизни…
Север меняет людей – невозможно не измениться самому, живя в органичном единстве с природой, её законами. Взаимовыручка, готовность прийти на помощь, гостеприимство и доброжелательность – это тоже всё от него, от любимого, родного севера…
До сих пор многих изумляет наша жажда поделиться с ближним первой добычей – будь то улов или скромные охотничьи трофеи – здесь, в городе, не очень-то это принято, однако для нас, северян, это святое…
Север избирателен – не каждого оставляет он с собой навсегда, не каждого принимает. Он обнажает пороки, недостатки и возвышает достоинства. Здесь всё на поверхности, всё обнажено… Ближе к полюсу – ближе к Богу.
2. Изменил ли север меня лично? Он сделал меня такой, какая я есть, и это не уйдёт уже никогда…
Север отбирает людей
Александр Константинович КУЗЬМЕНКО, начальник цеха телевизионных ретрансляторов ГУП ТЦТР («Технический центр телевидения и радиовещания РС (Я)») в пос. Белая Гора. Приехал в Якутию в 1977 году из г. Никополя Днепропетровской области, Украина.
1. Север людей сортирует. Слабые, хитрые, жадные отсюда уносят ноги. Но люди, крепкие духом, люди, которые, может быть, считают себя неверующими, но в душе христианские ценности имеют, обретают на севере духовную родину. Мы находим здесь источник таких христианских отношений, которые выражены ярче, чем в больших городах. На севере жизнь другая, люди вынуждены быть ближе друг к другу, здесь без взаимовыручки, взаимной поддержки просто не выжить.
При встрече с человеком часто именно первые впечатления, ещё неосознанные, интуитивные, оказываются очень важными и правильными. Когда мы прилетели на грузовом самолёте в Чокурдах (тяжёло добирались: Днепропетровск – Свердловск – Красноярск – Новосибирск – Мирный – Чокурдах), первое впечатление было удивительным. Сразу понравилось отношение к нам людей. Они были очень дружелюбные, какие-то СВОИ. Вопросы денег, материального вознаграждения для них никогда не стояли на первом плане.
Лет двадцать назад на кафедре философии ЯГУ разрабатывалась тема «Северный патриотизм как особое состояние человека». Учёные заметили, что люди, живущие здесь, отличаются особой теплотой, дружелюбием, хорошими отношениями. Это и важно.
С началом 90-х годов, когда начались экономические преобразования, многие уезжали с севера – за компанию, поддавшись стадному чувству… Говорили: «Северу конец!» А потом волна отъездов прошла, и они начали потихоньку возвращаться. И по сей день едут – уже их дети, неплохо устроившиеся в центральной России, внуки. Тянет их сюда. Что? Мы в посёлке живём патриархально, люди все друг друга хорошо знают, здороваются. Не скроешься, не спрячешься, всем видно, какой ты есть. Может быть, это нравится – открытость отношений?
Потом здесь всё же трудные климатические условия, надо выживать, думать, планировать (многого в магазине не купишь). Север и в прежние века отбирал людей. Тут не проживёшь, как, например, в Средиземноморье. Чтобы перезимовать, надо, чтобы одежда тёплая была, жильё, пищу добыть… В общем, привыкаешь к серьёзному и ответственному отношению к жизни: лето короткое, зима придёт – всё спросит… Если человек правильно живёт, у него спокойно на душе.
2. Мне был 31 год, когда я в Якутию приехал. Окончил Одесский электротехнический институт, в армии служил в ракетных войсках в Йошкар-Оле, потом в Никополе поработал на телевидении. Мой старший брат жил в Магаданской области, приехал в отпуск, начал рассказывать о севере, я загорелся. А вскоре был запущен стационарный спутник для непосредственного телевизионного вещания, и у Якутского управления связи появилась необходимость в специалистах для обслуживания станций. Таким образом я сюда и попал. Устанавливал оборудование на Белой горе, в 1977 году мы впервые приняли здесь картинку. Много поездил по районам республики – и по северу, и по югу.
Наверное, я мало изменился. Просто попал к родственным душам. А поменялся я, когда пришёл к вере. В 1999 году увидел на магазине объявление, что в посёлок приехал православный священник, и в клубе состоится встреча, я всё сразу бросил, сразу пошёл туда. Отец Евгений Желяк провёл с нами первую миссионерскую беседу. Дальше больше – была организована община.
Это переоценить трудно, это важнее севера – вера православная. Всё, что лежало в душе под спудом, что было заложено бабушкой, мамой, всё открылось. И хотя на севере не так много православных, как хотелось бы (у нас в посёлке не одна сотня крещёных людей, а в приходе – человек 15) и часто задаёшься вопросом «а где остальные?» (наверное, ещё не время – зерно лежит в земле и ждёт своего часа), но встреча со Христом здесь переживается глубже. Христианство не помощь даёт – свет! Оно всё меняет и во всём.
Раньше я любил выпить, пошуметь, повеселиться в компании. А потом это всё отошло на своё место – не самое главное. Христианство заставляет к себе относиться критически. Ведь мы же видим много несправедливости, нестроений, мечтаем изменить вокруг себя многое – президента, чиновника… А начинать-то надо с себя, любимого. Эту чёткую установку даёт православие.
Ну и встречи со священником мы ждём так, как горожане представить себе не могут.
Всё определяет темпо-ритм
Светлана Георгиевна АНТОНОВА, заведующая дирижёрско-хоровым отделением и руководитель хора Якутского музыкального колледжа им. М.Н. Жиркова. Родом из Украины, жила в Красноярске, институт закончила в Казани, в Якутске – 30 лет.
1. Красноярск – тоже Сибирь. Но климат в Якутии более суровый, а уж если сравнивать культуру, то разница значительная: другая музыка, живопись, иной менталитет.
Мне кажется, на севере человек становится более сосредоточенным, не таким торопливым и суетливым, как в центре. Неспешный ритм северного города, не очень большого, и огромная территория, не заселённая так густо, как в центральной России, располагают к философским настроениям, освобождают мозг, и человек становится свободнее в своих мыслях и суждениях. Он может позволить себе подумать над своей сущностью. Во всяком случае, о себе могу это сказать. Размеренный ритм города меняет у людей темп размышления. Мне кажется, в больших городах некогда задуматься о себе, о жизни, о её цели. Человек живёт, как заведённый.
Может быть, у молодёжи всё несколько иначе, не знаю. И в районах, наверное, по-другому. Я нигде, кроме Якутска, не жила, но общаюсь со студентами на уроках, они рассказывают о том, что такое их родина – несколько домов и необозримое незаселённое пространство… Наверное, яркие якутские национальные орнаменты – это тоска по буйству красок во время продолжительной зимы и вида нескончаемой белой картины.
В Красноярске, Казани, Москве студенты более бойкие, сильнее «захвачены» цивилизацией. Здешние молодые люди скромнее, у них не такая быстрая реакция, как хотелось бы, но они, что мне нравится, более целомудренны. В них есть чистота, искренность, естественность.
2. Север меня изменил. Я стала более спокойной, уравновешенной. Бывая в Москве или других городах, ношусь, как угорелая. В Якутске мне спешить некуда. Здесь, пожалуй, только понимание, что ты должен знать больше студентов, толкает на самообразование. Но определяющим для меня остаётся северный темпо-ритм.
Оптимиста север делает лучше
Геннадий Николаевич ГАМЯНИН, профессор, ведущий научный сотрудник Института геологии и минералогии. Родом из Твери, школу окончил в Белоруссии, поступил в МГУ, в 1958 году по распределению приехал в Якутск… на 50 лет. Сейчас живёт в Москве.
1. Север влияет на людей по-разному. Пессимиста он может низвести, а оптимиста делает лучше. Северяне намного проще, они более искренние, душевные, способные к дружбе, открытые, великодушные и широкие.
Приезжая в Москву в командировки, я собирал друзей, всегда за свой счёт. Мы, северяне, были, конечно, более богатыми, но скупой жаден в любой точке земли. Или человек, к примеру, чопорный, высокомерный… он будет таким везде. Ведь олигархи наши отнюдь не бедны, но плюют на всё и на всех. Жадность – это ужасная вещь!
Север даёт жизненную стойкость – физическую, душевную, моральную. У меня есть два примера на этот счёт.
Первый – Лев Николаевич Индолев. Мы вместе учились в университете. Однажды в экспедиции, когда он с коллегами возвращался из маршрута, уазик упал с моста. Лёва сломал позвоночник. Его друг поехал к нему туда и был фактически сестрой-сиделкой, потом его сменил я. Лёву увезли в Москву. Прикованный к коляске, он сделал всё, чтобы его жизнь была насыщена и интересна. Объехал все церкви столицы и Подмосковья, нарисовал их и даже издал книжку. Он организовал на телевидении Москвы передачу для инвалидов (в то время, когда на эту тему вообще не принято было говорить!), стал самым любимым телеведущим. Много ездил, водил машину, кстати, никогда не стеснялся просить прохожих о помощи, и никто не отказывал. Собирал материалы о том, как инвалидам трудно живётся, помогал решать их проблемы. Он написал книгу «Жизнь в коляске», которая разошлась огромным тиражом. До сих пор Лёва остаётся центром притяжения для многих.
Второй пример – член-корреспондент Академии наук России Иван Яковлевич Некрасов. Прожил на севере более 20 лет, прошёл сотни километров по геологическим тропам. Хотя это запрещено, один ходил в маршруты на расстояние до двух дней пути. Был нашим с Индолевым учителем. Потом уехал в Москву, затем во Владивосток, где стал директором Института геологии. Будучи в Америке, перенёс инсульт, его там подлечили, но, чтобы поставить своего учёного на ноги, у Академии наук денег не нашлось. Уже инвалидом Иван Яковлевич освоил компьютер и продолжал заниматься наукой. Он был научным руководителем почти сорока аспирантов. Помогал им много. Все они, живя рядом, в Москве, Подмосковье, забыли о нём и не навещали. Я как-то спросил: «Где же твои ученики?». Он, заикаясь, ответил: «Никого!» В Москве у всех дела, всем некогда, некогда… быть человеком.
Север в людях воспитывает уважение друг к другу. Я не понимаю, почему сейчас национализм появился. Да нам же было наплевать, какой национальности человек трудился и жил рядом. Это был просто ЧЕЛОВЕК, и любили (или не любили) его за личные качества… В первые годы работы мы нередко передвигались пешком, на лошадях, иногда приходилось забредать в глубинку и встречаться с коренными жителями. Они часто не знали русского, но были настолько душевными и гостеприимными, что никаких проблем в общении не возникало. Помню, шёл как-то двухдневным маршрутом, с собой – только банка тушёнки. На пути – небольшая ферма, там бабуся лет под восемьдесят. Жестом попросил у неё попить. Она засуетилась, принесла якутскую лепёшку, молоко, сметану, усадила, накормила. А когда я попытался дать ей деньги, замахала на меня руками и погрозила пальцем. Это её обидело!
Как бы ни старалась советская власть что-то изменить, якуты жили натуральным хозяйством, наедине с природой и многое умели. Недаром первые геологические изыскания не обходились без проводников, которые учили геологов всему – ночевать под открытым небом, на ветру, не имея ни палаток, ни специальной тёплой одежды. Это сейчас мы избаловались – машины, вездеходы…
А потом, бывало, лезешь в гору дурацкую, потеешь… а взобрался на вершину, осмотрелся: «Господи! Красотища изумительная!» Сразу на душе чисто и светло делается.
2. Не знаю, как повлиял север на меня. Наверное, сделал лучше и искреннее. Это судить-то другим. Но я с детства был оптимистом. И север меня в этом раскрыл.
Считаю, что лучше жить с открытой душой, по заповедям христианским, или хотя бы их советскому варианту – «Кодексу строителя коммунизма», потому что они помогают нормальному человеческому общению, дают правильные ориентиры, учат негативно относиться к зависти, жадности, подлости… У нас эти ориентиры имелись, а в Якутии они были естественны для людей.
Потому возвращаюсь я сюда почти каждый год – набраться духа северного. Тянет! Многие москвичи, а особенно вновь прибывшие, суетливы ужасно, меркантильны, а нам важно, чтобы бывали у нас гости, поговорить по душам. Север воспитывает потребность в общении. Приезжая в Якутск, мы страдаем от того, что не хватает времени встретиться со всеми, с кем хотелось бы, и кто хочет видеть нас.
Важно не то, где ты живёшь, а то, как ты живёшь
Сергей Михайлович АФАНАСЬЕВ, начальник хранилища Центра сортировки алмазов АК «АЛРОСА». Родом из Братска. В Якутии 31 год.
1. Казалось бы, север должен формировать людей с сильной волей и характером, более добрых, отзывчивых, готовых помочь в трудную минуту (а если нет – завтра не помогут тебе и замёрзнешь на трассе). Но этого не происходит, и многое меняется не в лучшую сторону, по-моему.
В 2007 году под Нюрбой замёрзла молодая семья с ребёнком. У них потом нашли записку с номерами машин, которые проехали, не остановившись. А проблемы наркомании и алкоголизма! Малолетние дети курят и сквернословят без стеснения. При жизни наших отцов и дедов здесь, на севере, двери на замок не закрывали, потому что в людях был нравственный стержень, заложенный православными родителями (Якутия до революции на 90% была крещена).
2. В 1979 году после армии я приехал в Мирный с разными умонастроениями – и романтическими, и меркантильными. Работал в геологоразведке на трубке им. ХХIII съезда КПСС. Тогда главным для меня было – оставаться человеком, где бы я ни жил, чего бы ни достиг, идти по пути самопознания, самообразования и самосовершенствования. Бога я ещё не знал, во всяком случае, так, как знаю Его сейчас – через Святое Евангелие и после паломничества в Иерусалим ко Гробу Господню и на Синай. А потому просил Его не о даровании разума, смирения, видения грехов своих и неосуждения ближнего, а о большом материальном достатке. Господь услышал мои молитвы. Я закончил университет, работал геологом, минералогом и потом (вот уже 17 лет) начальником хранилища Центра сортировки алмазов, через который драгоценных камушков прошло на десятки миллиардов долларов.
Со временем понял: нет мне пользы в том, что я приобрету богатства всего мира, если душу свою бессмертную погублю. Принял слова Христа: где сокровища ваши, там и сердце ваше. В Бога богатейте, ищите прежде Царствия Божия и правды Его и всё нужное приложится вам…
Проводя экскурсии, я наблюдаю, как по-разному ведут себя люди. Однажды была группа канадских геологов и бизнесменов. Когда им для просмотра высыпали полведра алмазов в 10 карат и более, деловые люди оживились: глаза у них заблестели, у некоторых руки затряслись, а геологи, напротив, смотрели спокойно.
Я думаю, важнее не то, где ты живёшь, а то, как ты живёшь. Если сравнивать, к примеру, людей, населяющих Мирный – оазис относительного материального благополучия, с жителями Украины, куда я езжу с 90-х годов к сестре (это район Горловки и Углегорска), то (у меня сложилось такое впечатление) последние – более добродушны, отзывчивы, незлобивы. Особо тронуло меня их участие, когда я хоронил маму: сами имеющие гроши в кармане, они старались помочь, чем могли.
Думаю, неважно, живёшь ты на севере или в Аравийской пустыне, важно – с Богом или без Него, по заповедям Господним или по своим хотениям. Меняют человека не условия жизни, а благодать Святого Духа. Меняет через покаяние, начало которого в осознании и видении своих грехов бесчисленных, как песок морской. И как плод благодати Духа Святого к человеку приходят мир, любовь, радость, благость, долготерпение, милосердие, вера, кротость, воздержание.
Север северу рознь
Гертруда (Кира) Александровна ДМИТРИЕВА, биолог и химик, сейчас на пенсии. Родилась в Иркутской области, с детства жила в Якутске, 35 лет проработала в Сибирском отделении Академии наук СССР.
1. Когда моего отца направили работать в Якутск, мне было всего года три, и я не могу сказать, как многие люди, приехавшие сюда в зрелом возрасте и прожившие здесь долго, какую роль сыграл именно север в формировании моего характера. Тем более, что север северу рознь.
В молодые годы мне пришлось много поездить по разным районам нашей республики. Причём если геологи отправляются в экспедиции только в летний период, то биологи часто работают в поле круглогодично. Кратковременные и длительные экспедиции подарили мне возможность общения со множеством людей – и плохих, и хороших (кто-то кидался с ножом, кто-то спасал). Но нигде я не встречала таких удивительно светлых якутян, как на самом Крайнем Севере. Для меня лучшие люди – колымчане (конечно, не заключённые-уголовники – тогда их много было там в лагерях, – а местные жители)!
Мне хочется рассказать о тех, с кем пришлось общаться в самой северной своей экспедиции. С апреля 1953 по сентябрь 1954 года, а затем по полгода в 1955 и 1956 годах наш отряд базировался в устье реки Большая Чукочья, почти на побережье Северного Ледовитого океана. Там стояло две избушки. В маленькой жили мы, биологи, а в большой (только в зимний период) – охотники. Ближайшая фактория «Становая» находилась километрах в 80-ти от нас. Вокруг – безлюдная тундра, по которой летом кочуют оленьи стада. Как-то мне пришлось жить там почти месяц одной в компании собаки и дикого гуся, выросшего у нас. И, представьте, совершенно не было страшно.
Местные жители разных национальностей – русские, чукчи, юкагиры, эвены, реже якуты (в основном это охотники и рыбаки) – отличались размеренно спокойным образом жизни, гостеприимством, чистосердечием, добротой. Бесхитростные, они были совершенно лишены чинопочитания и подхалимажа. Абсолютно одинаково встречали любого – будь то известный или незнакомый, кто-то из районного начальства или простой человек. Сначала накормят гостя и его собак (зимой передвигались только на собачьих упряжках, летом – на своих двоих), а потом уже начинаются расспросы и беседы.
Однажды мы ехали с Чукочьей в Похотск верхом на лошадях. А дорог там нет! Вышли к реке, стали искать, где переправиться на другой берег и встретили на пути оленье стадо. Пастухи нам дали проводника. Он шёл несколько километров пешком, чтобы показать брод. О вознаграждении даже не говорили – знали, что обидим.
Между тем, в центральных районах Якутии нас иногда встречали не столь приветливо, а порой даже недружелюбно. Случалось, отказывались показать дорогу. А в одном посёлке недалеко от Якутска ночью, когда у нас сломалась машина, никто не открывал двери, как ни просили. Мы с трудом уговорили, чтобы нас впустили погреться и передохнуть.
На Колыме таких ситуаций просто не могло быть. Помню, когда после зимовки у нас закончились запасы мяса и рыбы, жена одного охотника отдала мне последние полмешка ряпушки подлёдного лова, сказав: «Мы-то едим и погребную рыбу, ты не привыкла, возьми!» А летом пастушки-чукчанки принесли мне оленьи языки и ноги, чтобы угостить девушку из Якутска (стадо кочевало в 10-ти – 15-ти километрах от нас) – на себе тащили!
Особенно меня трогало отношение местных жителей к сиротам и слабоумным (как у нас принято говорить, «дурачкам»). Их жалели, заботились о них, не обижали. Вспоминаю, как девочку-сиротку, что называется, отбирали друг у друга, упрашивая: «Привезите к нам Дусю, она у вас давно гостит, хватит уже, пусть у нас поживёт». При этом старались сшить или купить ей обновку. И радовались, когда девочку к ним привозили.
2. Изменил ли меня Крайний Север, не знаю, хочется надеяться. Во всяком случае, я восхищалась этими людьми и хотела быть похожей на них. Мы все тогда были далеки от Бога, но теперь, когда слышу слова Тертуллиана о том, что душа человека по природе своей христианка, я понимаю: это про них – самых северных северян.
Здесь я обрёл веру
Протоиерей Владимир СЕВРЮКОВ, настоятель Свято-Троицкого прихода в г. Мирный и благочинный Западного округа Якутской и Ленской епархии. Родился в Белгородской области, вырос в Белоруссии. В Якутию приехал в 1995. С 1997 года служил в п. Айхал.
1. Я не сторонник философской системы Маркса, но не могу не согласиться с ним – при определённых условиях бытие определяет сознание. В какой-то мере это, несомненно, верно. Север ведь – особые условия жизни, не всегда радужные. Порой они доходят до экстремальных, и в них приходится выживать. Мне неоднократно приходилось слышать рассказы как мирян, так и священников, которые оказывались в опасных ситуациях в тайге или в дороге, когда, например, у машины глох двигатель, а «за бортом» было -50°.
В прошлом году мы с женой испытали «северный экстрим» на себе, когда ехали из Ленска в Мирный. Километров за 75 до алмазной столицы из строя вышел ремень генератора и машина заглохла. Был вечер – уже темнело, мороз за — 40°. Стояли минут 20, начали подмерзать, а никого проезжающих. Попытались развести костёр, но тут, слава Богу, со стороны Мирного появилась встречная машина, водитель остановился, взял нас на буксир и, не говоря ни слова, поехал в обратную сторону.
Трудности и испытания, несомненно, закаляют и помогают проявиться таким добродетелям, как сочувствие, желание помочь ближнему. А ещё бывают моменты, когда понимаешь, что надеяться тебе кроме как на Бога не на кого, и вот здесь из глубины души у многих рождается часто первая в жизни молитва. Народ, живущий в суровых условиях, проще и чище. Не раз замечал – чем ближе дыхание цивилизации, тем человек становится мельче и больше замыкается на себе самом.
2. Я живу на севере почти 16 лет. Лично мне он дал очень много. Именно здесь я познал Бога, сделал свои первые шаги к Нему, встретил жену, создал семью, здесь у меня родились дети, и именно здесь я принял священный сан, став на путь служения Богу, Церкви и людям. На севере я обрёл веру и твёрдое жизненное основание. Поэтому Якутию я по праву могу назвать своей землёй.
Материалы подготовила Марина ГОРИНОВА
Да, северяне особые люди — открытые и бесхитростные 😉
В целом, да) Другой мир совсем. Хотя бывают исключения)