«Какую работу можно назвать идеальной?» – спросила у читателей одна из центральных газет. Кто-то ответил: «Идеальная работа – без начальников, бумажной волокиты и желательно с перспективой личностного роста. Такая должность, пожалуй, нашлась бы только… в монастыре».
А каков на это взгляд «изнутри»? Слово – нашей сегодняшней героине, монахине Свято-Покровского женского монастыря Феофании (Малеевой).
От белого халата – до чёрной рясы
– Вот как раз в монастыре-то начальника слушаться и надо! Послушание – оно в первую голову, без него нет монашества. А что касается личностного роста – он вообще не должен монаха интересовать. Другая у него цель – спастись. Хотя, конечно, я понимаю, что никакого спасения не заслуживаю, но на Божью милость надеюсь…
– Мать Феофания, а когда врач-терапевт поняла, что в глазах Бога она – монахиня?
– Я много лет лечила своих больных, но при этом мне всё время чего-то не хватало – именно в докторской своей работе. Чувствовала, что чего-то главного нет. А потом в обычном газетном киоске совершенно случайно купила маленькую серенькую книжечку «Моя жизнь во Христе» Иоанна Кронштадтского. Стала читать и… поняла: вот то, чего требовала душа! С этого всё и началось. Потом я покрестилась и… ушла с работы.
– Но зачем? Сколько угодно врачей, которые это прекрасно совмещают – и в церковь ходят, и людей лечат!
– А я вот не могла. Мне требовалось много времени – чтобы каждый день ходить на службы в храм, думать, читать духовную литературу… Я полагала, что это всего на год. Но когда год прошёл – поняла, что не хочу обратно.
– Сколько Вам тогда было лет?
– 45.
– В таком возрасте мало кто способен кардинально изменить свою жизнь…
– Я узнала, что есть монашество, и сердце моё к этому потянулось. Хотя словами такие вещи не объяснишь. Очень долго сомневалась: жизнь практически прожита, сил физических нет, а ведь надо много работать, много молиться. Меня одолевали сомнения – можно ли, нельзя ли в столь далеко не юном уже возрасте не только принять такое решение, а даже всего лишь желать этого?
За ответом поехала в Санкт-Петербург, в Свято-Иоанновский монастырь. Ведь именно книжка Иоанна Кронштадтского, в чью честь названа обитель, так перевернула мою душу, что я больше не могла жить по-прежнему! Была и в Казанской Свято-Амвросиевской пустыни в Шамордино. И везде мне батюшки говорили – полезное, хорошее желание. Тем более, что дочь Валя – взрослая, университет окончила, работает, а с мужем мы к тому времени уже расстались. То есть я уже вроде никому особенно и не должна – в семейном плане. Но – как Господь управит, не спешить. И, наверное, хорошо бы всё же поближе к дому.
– И Вы вернулись…
– Не сразу – после того, как от дочери стали приходить письма с отзвуком тоски. Нет, конкретно никаких жалоб не было – она просто писала о жизни, но материнское сердце чувствовало – плохо ей одной. И я, слава Богу, вернулась. А на второй день после приезда пришла в строящийся монастырь к матушке Архелае.
– Таким образом, путь с момента крещения до монастыря составил…
– Чуть меньше трёх лет. То, что я сейчас рядом с Богом, для меня так дорого и так высоко, что лучшего в жизни – не только в своей, вообще ни в чьей – не представляю. И так благодарна за это!
– А период от послушничества до иночества?
– Очень коротким был: числа 10 декабря я пришла в монастырь, а в рождественский сочельник матушка уже надела на меня подрясник, дала чёрный платочек, поясок и чётки. А Великим постом, на Страстной седмице, в среду вечером епископ Герман совершил мой иноческий постриг. Монашеский – уже владыка Зосима…
– Жалеете ли Вы, что половину жизни носили не чёрную рясу, а белый халат?
– Наоборот! За то, что в медицине поработала, очень Богу благодарна. Если бы не была медиком, не видела этих страданий, не знала бы человеческого организма и нашего несовершенного представления о нём, я к Богу так легко, быстро и крепко не пришла бы.
Время для покаяния
– Вас никогда не посещала мысль, что Господь ведь даёт болезни людям не просто так, а Вы с ними профессионально боролись?
– Так на медицине Божье благословение тоже есть! Люди болеют, в первую очередь, от того общечеловеческого греха, который проник через падение Адама и Евы. И не всегда человек виноват в своей болезни. Это не значит, что больных надо вытягивать из Божьего промысла. Но необходимо им помогать, они ведь могут не выдержать. У них должно быть время для покаяния. А врач, медсестра, санитарка призваны о больном искренне заботиться. На этом, прежде всего, их спасение соделывается. Поэтому медицина однозначно нужна.
И я не понимаю тех, кто болеет, кому есть куда обратиться, а они не идут. Считаю, что это упрямство, и вряд ли Богу угодно. Так очень легко превысить свои силы. Конечно, надо терпеть, но и лечиться тоже! И, думаю, мы благодарить должны Бога за врачей.
– Некоторые, устав страдать и разуверившись в официальной медицине, идут к знахарям, целителям, экстрасенсам…
– Когда человек имеет крепкую веру и привязан к Богу через Таинства, он ясно понимает, что это – не тот путь.
– А как Вы относитесь к культу тела? К совершенствованию его в фитнес-залах, в спортивных клубах, на йоге и т.д.?
– Я никак к этому не отношусь. Я даже думать об этом не хочу. Потому что совершенно уверена: это плохо. Духовное всегда должно быть на первом плане.
– Но разве здоровый образ жизни – не благо?
– Так, прежде всего, человек духовно здоров должен быть! Верить! А здоровье тела нужно поддерживать для того, чтобы иметь силы молиться, ходить в храм, служить ближним. Для работы, наконец.
– Однако есть масса примеров, когда тело – немощное, а человек – не в унынии, не в ропоте, другим помогает пуще здоровых! Та же блаженная старица Макария (Артемьева), к которой Юрий Гагарин приезжал, – уж какое увечное тело было с раннего детства! И мощь духовная!
– Так она же святая! А для простого человека забота о теле нужна…
– На Ваш взгляд, болезнь ведёт к вере?
– Далеко не всегда. Масса тех, кто мучается, а к Богу не хочет! Правда, есть и другие примеры – среди моих знакомых. Но они и до этого в храм ходили, молитвы читали, хотя и не были по-настоящему воцерковлёнными людьми. Слава Богу – ушли в мир иной верующими, исповеданными, причащёнными – напутствие такое им было от Церкви. Я, конечно, не знаю, спаслись ли они, но верю, доверяю Богу. И вообще за всё благодарна – что нашёл, что простил…
Монастырь в миру
– Я знаю, что раньше, когда Ваши внуки были маленькими и болели, Вас благословляли помочь дочери. Испытывали ли Вы при этом радость, что можете побыть с родными людьми, или всё же воспринимали это в первую очередь как послушание?
– Как послушание. Как исполнение заповеди о любви к ближнему. Она ведь тоже сестра во Христе. У меня нет сейчас такого чувства, что я имею близких родственников, с которыми существует плотское родство, – дочь, внуков, сестру родную… Все – сестры и братья во Христе. Я Вам это совершенно искренне говорю! И если бы в моей помощи нуждался не родной, не кровный, не имеющий никого, точно так же пошла бы помогать ему с благословения и точно так же старалась бы.
– То есть родственные чувства исчезают?
– Они замещаются духовными. Но ведь я была у Вали не только в болезни детей. Ещё когда она выходила на работу. Старшую девочку в школу провожала, встречала… Три года тогда я у неё жила. И это время мне во спасение послужило.
– Каким образом?
– Я благодарна за то, что мне пришлось кое-что потерпеть, понаблюдать, вспомнить, как я раньше жила, что была не права в прошлом – как супруга, как мать. Свои ошибки понять, вовремя их исповедовать, покаяться. Из прежних, давних лет оставались какие-то обиды на сердце, я не могла простить их окончательно, глубоко, полностью, как бы ни каялась. А эти годы оказались очень для меня полезны. Я пришла к дочери одна, а ушла другая. Потому что увидела, как это трудно: жить, верить, посещать храм, воспитывать детей, чтобы в семье всегда были лад и любовь…
– Получается, что в миру даже труднее, чем в монашестве?!
– Гораздо труднее.
– Больше искушений?
– Во-первых, там нет времени. Надо всё успеть и главное – всё перетерпеть. Как вам объяснить? Там оттого, как ты потерпишь, зависит судьба семьи, маленьких детей. Если они получат повреждение в психической, в нервной деятельности, духовной, может быть, это всё скажется потом. В монастыре мы все – взрослые, иногда, не задумываясь, можем что-то друг другу сказать – укорить, обидеть, обидеться. А тут надо себя крепко держать. В её семье тот же самый монастырь – монастырь в миру. Я сейчас даже затрудняюсь сказать, какой строже – настоящий или семейный, Валин.
– Удивительно, обычно большинство приходят домой и расслабляются, не следят за собой, сбрасывают отрицательную энергию на домочадцев и так далее…
– Нет, там всё по-другому. Идёшь с мыслью, что надо собрать все силы и как можно больше подсобить, чтобы люди не утомились, и ни у кого не было физического срыва. А главное – чтобы у самой чувства не возникло: хватит, не пойду больше, устала. От детей, от угождения всем и вся. Этого я страшно боялась.
В то же время понимала, что кроме меня помочь-то и некому. Надо держаться веры – у самой она тоже не всегда была крепкой. Даже возникали моменты, когда хотелось кричать: «Господи, помоги сохранить веру!» Только это и просила. Ведь ничего же больше не могу – хотя бы верой спастись.
Уж коли я, не обременённая ничем, никаким беспокойством, так в душе кричала, то что взять с человека, у которого – и работа, и большая семья, и отношения с близкими… Заповедь-то вторую надо выполнять, никого нельзя оттолкнуть, наоборот, всем – угодить. Кто-то сам за помощью обращается, а кто-то молчит, но видно, что ему необходимо помочь, не ждать, когда позовут. И она всё успевает! Я дочерью своей – как сестрой во Христе, как человеком – восхищаюсь. Мудростью её женской, тем, как она глубоко поняла эту заповедь…
– Мать Феофания, а что, это норма, когда из монастыря домой отпускают?
– Это игуменское благословение. У кого какие обстоятельства складываются. Но в любом случае, когда с матушкой Архелаей разговариваешь на эту тему – она подумает, помолится, наверное, про себя и благословит: «Ради любви к ближнему. Будем считать, что Божья воля такая». Ещё она однажды сказала, что видит, как Валя ведёт свою семью в храм, детей учит вере, поэтому такой человек достоин помощи.
Главное – чтобы семья мир сохранила и не отошла от Церкви, от Бога. Ради этого никаких сил и здоровья не жалко.
Стать «кудышным» монахом
– Прошлое не тянет?
– Не могу словами объяснить, как пришла к Богу, – это только святые, совершенные хорошо чувствовали и понимали, я же только отзвуки в душе имею, но даже этого хватает, чтобы уже не оборачиваться ни на прежнюю жизнь, ни на работу, ни на людей, с которыми было хорошо. Первое время, конечно, было трудно, тогда я стремилась найти поддержку у священников, у матушки, у сестёр. Сейчас, слава Богу, такой потребности нет. Есть всё, что надо: счастье и радость. Пусть не всегда, пусть только в отдельные маленькие моменты, но этого достаточно, чтобы потом долго держаться. Хотя на самом деле счастье быть с Богом – бесконечно. Правда, многие из нас у этого счастья пока только с самого краешка…
Я вообще, к сожалению, – монах никудышный, Бог даст – может, стану настоящим. Может, за моё маленькое усердие Он помилует моих родителей, которые ТАМ, ребятишек Валиных, которых трудно воспитать. Хочется верить, что Господь устроит их жизненный путь так, что они не отойдут от веры. Единственное моё желание, самое большое…
– Вы сказали, что считаете себя никудышным монахом. А кто, по-Вашему, монах «кудышный»?
– Матушка игуменья! Перед которой я в духовном плане на коленочках стою. С почтением – ведь она всю жизнь провела в монашестве. И при этом умеет найти общий язык со всеми. И с мирскими тоже, каким бы человек ни был: знатный он или бомж. Все её понимают, и она всех понимает. Наверное, в этом тоже совершенство монашеское…
– К слову о бомжах. Как-то, торопясь забежать перед вечерней службой по делам в епархию, я увидела через дорогу пьяного бомжа, который, стоя лицом к храму, что бы вы думали, делал? – МОЧИЛСЯ! Сначала я не поверила собственным глазам, а потом в душе моей возникло дикое желание совершенно не по-христиански ему врезать! Второй же шок я испытала буквально через пять минут, увидев этого бомжа, выходящего… ИЗ храма! Желание прибить его возникло у меня вторично. А Вы бы, наверное, за него искренне помолились…
– Не знаю… У меня тоже однажды случай в храме был: слышу – в притворе крик, брань, потасовка. Выскочила из лавки – смотрю: один бомж другого уже завалил на пол и пинает. Я подбежала и давай того, кто на ногах, к выходу теснить: иди, он не к тебе пришёл! Потом второго подняла, тот кричит: «Он меня бить будет!» Я ему: «Не будет, иди, и в храм пьяными не приходите!»
Но при всём при том, когда возникает желание поколотить человека, надо помнить главное: это ведь враг виноват, дьявол! Грех и человек – разное, их надо уметь разделять! Грех – от врага! А человек – образ Божий…
– Ну, и что делать в такой ситуации?
– По-всякому бывает. Надо, конечно, стараться, чтоб терпения хватало. В Вашем случае я бы, наверное, подошла, сказала: «Ну-ка, давай, отворачивайся, застёгивайся, что ты делаешь? Ишь, чего выдумал!» Заставила бы его одеться. А то, что он после этого в храм отправился… Ну, а куда же ему ещё? Он же к Богу идёт, каким бы грешником ни был…
Святые всегда говорили, что даже если человек всю жизнь грешит, а в последнюю минуту покается, как разбойник на кресте, он в рай попадёт. А я оттого, что осуждаю кого-то, рай не получу. И ради чего тогда всё было?
– На эту тему притча есть: грешил человек и бежал в церковь к иконе Божьей Матери каяться. Каялся и опять грешил, и снова к иконе. Так на коленях перед иконой и умер. Дьявол сказал: «Этот – мой!». Господь ему: «Как же? Он же умер в покаянии!» Дьявол: «ЭТО я ему прощаю». Господь: «Ну, если ты простил, Я тем более прощаю» и… забрал грешника в рай.
– Очень хорошая притча. Правильная…
– Мать Феофания, напоследок хотелось бы получить у Вас, человека умудрённого и в вере опытного, совет. Дело в том, что у меня есть весьма суровая подруга, которая говорит, что надо делать не то, что тебе хочется, а то, к чему Господь призывает. (К примеру, когда я раньше, несмотря на всю свою вокальную неуклюжесть, упЕвалась на клиросе, а от написания материала для «Логоса» недвусмысленно уклонялась). Так вот, как понять, к чему Господь призывает, и не ошибиться?
– Это очень трудно…
– А Вы как с этим справляетесь?
– Я в душе поплачу немножко, а потом попрошу: «Господи, управь Сам! Если угоден Тебе этот мой шаг, который я собираюсь сделать, помоги! А если не угоден – отврати!» И очень Богу доверяю…
– Спаси Вас Господи!
Татьяна ДАНИЛЕВСКАЯ