Записки «рыцаря»

Авторы:


Гостинец, Самое главное
Темы: , , , , , , , , , , , , , .
Каждая мама однажды отвечает своим детям на простой вопрос: кем ты работаешь? Совсем недавно мой младший сын спросил меня об этом. «Адвокатом», – сказала я прямо и честно. Взрослому человеку такой ответ показался бы исчерпывающим, но ребёнок, услышав странное слово, потребовал объяснений. «Мама – защитник», – постаралась растолковать я. Восторг сына ошеломил: «Ты рыцарь?!»
Признаюсь, да, я работаю рыцарем. Каждый день занимаюсь тем, что защищаю людей. Разных, но чаще всего тех, за кого не заступится уже никто.

 

«Эмфемида справедливости»

Нередко я защищаю злодеев. Всяких. И чувства к ним испытываю разные. Иной раз ну невозможно не любить! Это только со стороны кажется, что преступник – априори плохой человек. Но преступая закон в силу разных причин и обстоятельств, добрый не становится злым, умный – глупым, честный – лжецом. Личность – всегда своеобразная и особенная – не теряет своих качеств, не перестаёт страдать, переживать, сочувствовать, любить. Даже если человек сделал кому-то очень больно, даже смертельно больно…

Был в моей практике один такой случай… Уголовное дело возбудили в связи с тем, что мой подзащитный по пьяной лавочке выбил глаз своему давнему другу. Статья тяжкая, все наши потуги, направленные на изменение квалификации преступления, разбивались о нерушимую стену бесхарактерности потерпевшего.

Тот, с одной стороны, совершенно не желал, чтобы злодея моего посадили в тюрьму, ведь приятель и деньги ему регулярно давал, и за свой счёт глазной протез установил, причём не просто стекляшку какую-нибудь. Новый глаз видел лучше, чем старый, и из всего наличного имущества это искусственное око, вмонтированное в беспутную голову нашего потерпевшего, и составляло его самое ликвидное имущество. С другой стороны, ему совсем не хотелось признавать, что сам он во всём и виноват, что именно его пьяная брань и удары вынудили злодея треснуть друга для вразумления так неудачно.

Статья, по которой нас с подзащитным привлекали, наказание предусматривает серьёзное – до восьми лет лишения свободы. По таким, да ещё учитывая отягчающую историю личности, для правосудия выбор не велик – сажать…

Вот и сидим мы рядком в ожидании приговора на скамейке в коридоре суда: я, сам виновник «торжества» и его мать. Под лавочкой – собранный ею в тюрьму нехитрый «тормозок». Женщина лет пятидесяти пяти с уставшими глазами перебирает край скромной куртки, теребит замок. Время как будто встало. Злодею периодически звонит бывшая сожительница, мать их маленького сыночка, который после того, как выпил чистящее средство, стал глубоким инвалидом и нуждается в бужировании желудка не реже раза в месяц.

Мальчик Марк очень любит папу просто потому, что никто не любит его так, как отец-злодей. Но «гражданской» жене в отставке мой подопечный не отвечает, ему просто нечего сказать. Она не знает, что её «бывший» ждёт приговора, а значит, решения судьбы – своей и ребёнка. Время вязнет, и ожидание с каждой минутой становится всё мучительнее.

Мать робко берёт сына под руку, заглядывает ему в лицо, как бы прося разрешения на эту прощальную нежность. Измученная, смотрит минуту и не выдерживает: слёзы заливают щёки двумя широкими реками. На мгновение она пугается своей несдержанности, но следует мгновенная же реакция сына. Злодей двумя огромными ладонями хватает мокрое лицо матери, притягивает к себе и целует солёные щёки. Сквозь шорох одежды и всхлипывания слышно: «Мамочка, мамочка прости меня, ты не плачь, не расстраивайся. Ты ко мне не приезжай, только не бросай Марка, он маленький, ему плохо, ему без тебя не выжить, просто прости…» От минутной сцены невозможно оторвать глаз, столько в ней всего… Мать и сын, обессилев, садятся и, обнявшись, замолкают. Они уже сказали друг другу всё.

И вот начинается чтение приговора. Мои подопечные слушают его обречённо. Они приготовились к худшему, смирились. Молитвы к Богу высказаны, выплаканы, выкрикнуты, сил просить чуда больше нет. Тот, Кто вершит судьбы людские, уже принял решение. Они безропотно и безнадёжно согласны принять самое худшее из Его рук. «Вот это, наверное, и есть настоящее смирение», – думаю я.

33_2014_11_m

Судья читает приговор тихо и неспешно. Мать медленно клонится, теряя способность стоять на ставших ватными ногах. Я хватаю падающую женщину за руку и, перебивая судью, говорю ей то, что мне самой уже ясно: сегодня её сына не посадят в тюрьму, сейчас они пойдут забирать счастливого малыша, и все вместе будут ужинать дома.

Но мама в это не может поверить, взглядом она ищет поддержки у судьи, которая, заканчивая читать приговор, подтверждает мои слова. Потом обвиняемому долго объясняют, как отбывать условное лишение свободы, что ему можно делать, чего нельзя. Но всё это уже не имеет никакого значения, потому что произошло самое важное – раскаяние, смирение, прощение. Сказаны самые главные слова, самому любимому человеку.

Судебное заседание окончено. Злодей, поднимая руку, торжественно обращается к судье: «Ваша честь, Вы – Эмфемида справедливости! Эмфемида!»…

 

Жизнь на розовой ленте

Ещё одна история началась для меня с телефонного звонка сотрудника милиции. Он звонил из квартиры, ставшей за считанные секунды местом преступления. Давний наш знакомый, всегда весёлый, улыбчивый милиционер, на этот раз был сильно встревожен, сказал только, что нужна помощь девочке. Так ко мне под защиту попала ученица выпускного класса, подозрение в отношении которой звучало устрашающе – покушение на убийство отчима.

Хорошенькая, напуганная до смерти девушка каким-то до ужаса обыденным тоном сообщила, что с раннего детства, с шести лет, в отсутствие матери отчим, если был пьян, приставал к ней как мужчина. Не переходил грани, не применял насилия, но… рассказанное нам школьницей было мерзко. Самое страшное: ребёнок за много лет привык, что пьяный отчим при определённых обстоятельствах ведёт себя именно так.

Девочка росла и приспосабливалась. Родившаяся у мамы и её нового мужа дочь сделалась общей любимицей, и это отрезало для старшей сестры возможность откровенно поговорить с матерью. Вокруг были взрослые люди, педагоги. Должность психолога в школе заняла опытная учительница, окончившая курсы. Она честно отрабатывала свой хлеб: проводила тестирование.

В одном анонимном опросе моя подзащитная написала о своей проблеме, прошлась «по касательной», как она объяснила, описала ситуацию, без особенных подробностей, но вопрос «что делать?» поставила чётко. Психолог узнала почерк и даже поговорила с девочкой. Та испугалась огласки и сказала, что это не её ситуация, а подруги. Дальше история развивалась банально: психолог рассказала о проблеме в учительской, назвала фамилию, и всё – интерес к событию был утрачен. Никто не захотел помочь ребёнку. Никому не хотелось беспокоить себя, любимого.

Прошло время, моя подзащитная выросла в чудесную, красивую барышню. Мать в период запоев отчима находилась дома, а когда он не пил, вёл себя нормально, о прежних его притязаниях девушка старалась забыть, как о страшном сне. Появились мечты об учёбе, карьере, любви.

И вот однажды мама ушла в ночную смену. Пока моя подопечная укладывала младшую сестру спать, вернулся отчим, пьяный. Домогаться падчерицы он начал прямо в спальне девочек. Старшей сестре хватило мужества, хитрости и таланта актрисы, чтобы без скандала и шума вывести чудовище из комнаты, где спало его собственное дитя. Пытаясь как-то отвлечь мерзавца, девушка ушла в кухню и там уговорами всячески старалась погасить конфликт.

Но отчим проявил агрессию, и стало понятно, что насилия уже не избежать. Девочка взяла нож и без гнева, без усилия вонзила в спину своего мучителя, потом толкнула его, обошла и, схватив аппарат стационарного телефона, села на порог спальни, чтобы воющий зверь не смог пройти в комнату, где спит маленький ребёнок, и не напугал его. Трясущимися руками жертва насильника набрала номер скорой помощи и милиции.

33_2014_11_vikulin-valentin

Первыми приехали милиционеры, они забрали из рук школьницы трубку, привели её в чувство, выслушали причину конфликта, позвонили мне. Впоследствии свидетелями защиты по делу выступил весь состав оперативной группы и педагог-психолог. Если бы не её показания, длительность насилия над ребёнком доказать удалось бы вряд ли.

Девушке помогали в ходе расследования все. Такие дела длятся долго, не один месяц. Под стражу несовершеннолетнюю обвиняемую не брали, на допросы она приходила с мамой из дома. Дело шло к завершению. Но на одну из последних встреч со следователем моя подопечная не явилась. Мы ждали напрасно. На мой телефонный звонок ответила пьяная мать, она сообщила, что дочь закрылась в комнате и не выходит.

Сомнений в том, что произошло нечто страшное, у меня не было. Взяв такси, я помчалась к ним. В незапертую квартиру вошла без стука, с дурным предчувствием. Вырванная из тела перекошенной старенькой двери щеколда висела на одном болтике. В комнате на карнизе с весёленькими шторами болталась капроновая лента – такая, которую вплетают в косы, настоящая «девчачья», розовая, цвета мечты.

На кровати, свернувшись клубком, рыдала девочка, она выла от своей нестерпимой муки. Я обняла её, пытаясь собой закрыть от горя, и постаралась разговорить. Оказывается, мама приняла обратно в дом отчима. Когда бедняжка вернулась из школы, то обнаружила, что родная мать вовсю отмечает примирение с насильником, много лет мучившим её дочь… Как это можно было пережить? В комнате с весёлыми шторками, на девичьей ленте, должна была оборваться жизнь…

Мне хотелось забрать ребёнка, увести с собой подальше от предательства и зла, дать покой и надёжность, я звала её уйти, но она категорически отказалась. Твёрдо и уверенно возразила: «Нет, не могу так с ними поступить», потом заплакала уже тихо и призналась, что ленточка – её минутная слабость, а вечером из детсада надо забрать сестру, кто же о ней позаботится?.. В юном совсем ещё создании сильнее страха за себя, больше, чем обида на предательство матери, оказалась любовь к близким, особенно к маленькой сестре.

Прошло совсем немного лет, жизнь внесла во всё свои коррективы: девушка вышла замуж за прекрасного человека, родила двоих деток, а ещё, как родную дочь, воспитывала младшую сестру. Так сложилось: маму моя подопечная похоронила, отчима не выгнала, помогла ему устроиться и организовать быт.

Думая о ней, я удивляюсь: сколько любви и доброты в сердце у этого хрупкого человечка, сколько силы! Красивая молодая женщина, с испачканным детством, искорёженной болью юностью, даже мучителю своему смогла ответить любовью. Она живёт во свете, который сама же излучает… для других. Господь не оставляет её ни в чём, поддерживает, помогает, вознаграждает. Но главная награда ждёт её, я верю, на Небесах.

 

Елена МАДЕЕВА

2 комментария

  1. До слез! Побольше бы таких профессионалов, возвращающих людям веру в добро и справедливость!

  2. Согласна с Вами, Саргылана! Елена Мадеева и раньше писала в «Логос». Поищите по поиску, если интересно)

Комментарии не допускаются.